|
Кроме того, кроме постановки общих вопросов для людей в наблюдательной позиции, которые предназначены привлечь внимание к вещам, противоречащим доминирующей истории, мы можем в более прямой манере обратить внимание на возможный уникальный эпизод и сказать: “У меня создается картина, что недостаток секса окрасил взгляд Карен на все ваши взаимоотношения. Что касается меня, высказывание Карен о том, что секс неравнозначен любви, выпадает из этой картины. Что это значило для вас — услышать, что она говорит об этом?” Если люди реагируют на первоначальные вопросы подобного рода, мы можем расширить идеи, которые прозвучали, или предложить поразмышлять над другими аспектами этой беседы. Затем мы можем попросить человека, с кем мы говорили сначала, поразмышлять над этими размышлениями — “Карен, какое влияние оказало на вас то, что вы услышали, что Карен признает эти вещи в вас?” Побуждая к откликам на нарождающиеся нарративы людей
Люди могут также размышлять над своими собственными нарождающимися нарративами. Они могут осуществлять это в присутствии или отсутствии других людей на встрече. Вопросы типа “Размышляя над сегодняшней беседой, какие новые направления развития в выявляете для себя?” или “Когда вы сравниваете, как бы вы обращались с этой проблемой шесть месяцев назад с тем, что вы делаете сейчас, что вы узнаете о себе?” поощряют этот процесс. Вопросы такого рода побуждают людей оценивать свои переживания и процесс терапии, не отдавая оценку на откуп терапевтам. Под этим мы не подразумеваем, что мы побуждаем их к самокритике. Наоборот, мы просим людей решить, являются ли(а если являются, то каким образом) события значимыми, и просим их решить, направляет ли их эта работа в полезные направления. Эта практика отражает баланс силы в терапии. Когда экспертная позиция терапевта деконструирована, голоса людей, с которыми мы работаем, приобретают более весомое значение. Когда мы приглашаем людей поразмышлять над своими собственным возникающими историями, мы, как правило, рассеиваем эти размышления по всему ходу беседы. Таким образом, мы побуждаем людей включаться в процесс размышления над личными нарративами и выходить из него по мере того, как они разворачиваются. Для нас, размышление служит более автономной и определенной деятельностью, когда мы просим людей поразмышлять над историями других, чем когда люди размышляют над своими собственными развивающимися нарративами. Само-размышление может включиться как реакция лишь на один вопрос, заданный в потоке множества других типов вопросов. В случае само-размышления, в таком случае, беседа протекает среди деконструкции, начала историй, развития истории и размышления. * [Как вы, возможно заметили, этот список соответствует нашему списку типов вопросов, за исключением того, что смысл заменяется на размышление. Вопросы смысла не побуждают к размышлению, как это происходит в случае других, более открытых вопросов типа “Когда вы обдумываете то, о чем мы говорили до сих пор, что выходит для вас на первый план?”] Оно движется среди этих сфер, при чем ни одна из них не изолируется или обязательно выделяется. — 178 —
|