|
Что-то во мне начало словно бы стимулировать продвижение работы в печать. Точно помню, что попытка издать этот труд казалась возможностью избавиться от него. 5 или 6 издательств ответили отказом, обосновав его тем, что предлагаемая работа слишком научна. Парадокс: как мне казалось, я делал работу, которая ни имела никакого сходства с научным трудом, а получилось что-то, что вызывает у издателей ощущение слишком большой научности. Впрочем, в одной из бесед мне прямо указали на главную причину отказов: издательствам необходимо издавать книги, которые будут быстро распродаваться. Я в очередной раз пересматриваю «эмпирическую психотерапию». В очередной раз обнаруживаю в ней излишества, порождающие ощущение громоздкости, научности. В июне 2004 года очередная переработка сборника завершена. В ходе её я учёл все замечания Наташи Тарновской (единственного человека, который взялся за его рецензию). Однако текст оставался сложным, перегруженным. Причина этого проста: я пытаюсь объять необъятное. Но, даже понимая это, я ещё не мог отказаться от того лишнего, что в нём есть. Увы, личная значимость проявляется многогранно... Не сразу, но нашёл издательство готовое к сотрудничеству. Но необходимо ещё раз пройтись по тексту и сделать его более читабельным. Сначала попытался сделать это побыстрее. Два дня просматривал сборник, в очередной раз стараясь убрать лишнее и всё похожее на наукообразность. Эти два дня выпали на выходные. В субботу просмотрел страниц 20, а остальное оставил на воскресенье и где-то часов 10-12 работал, стремясь, всё сделать за один раз. Не осилил, осталось страниц 20-30. Ночью после этого дня работы сон – «Какая-то комната со скромной обстановкой состоящей из старого шифонера, простого стола на четырёх железных ножках и двух стульев; это моя комната и в ней за столом я встречаю гостей появляющихся по одному; первого гостя я не вижу, просто чувствую, что он присутствует; я не успеваю его увидеть и уделить ему внимание, потому что в комнате появляется здоровенный мужик; он настоятельно требует моего внимания, хотя ничего не говорит, а лишь неуклюже топчется, поворачивается и что называется – мешается под ногами; почему-то я знаю, что он весит где-то около пяти тонн; с его появлением в комнате становится тесно; я для него ничего не делаю, и даже нет никаких мыслей о том, что что-то надо сделать для него, но некоторым образом он оттягивает часть моего внимания на себя, и я чувствую, что не успеваю оказать внимание первому гостю; а тот гость, которого я так и не увидел, ничего не дождавшись, исчезает; появляется гостья, и я хочу угостить её кофе; для этого надо сходить на кухню и вернуться назад, каждый раз проходя мимо этого мужика-громады, продолжающего неуклюже топтаться, поворачиваться, мешаться под ногами и по-прежнему оттягивать моё внимание на себя настолько, что я не могу в полной мере ухаживать за гостьей; она чувствует это и потому грустна; сидит, опустив голову, и ждёт, когда я подойду к столу, к ней; но сделать это можно лишь одним способом – с трудом протиснувшись мимо огромного мужика, который постоянно напоминает о своём присутствии и чего-то хочет; пока я хожу на кухню и возвращаюсь с кофе назад, гостья исчезает; я расстроен, потому что не успел угостить её; спрашиваю – где она? мужик отвечает – ушла; в это время в дверях появляется моя старшая дочь с моей женой; я расстроенный говорю, что я не успеваю ухаживать за гостями и в тоже время оказывать внимание этой глыбе; они в один голос говорят, что я ничего не успеваю, и что дома тоже что-то не успел, так что соседка приходила жаловаться; в это время мужик исчезает…». Просыпаюсь с ощущением, что сон имеет прямое отношение к тому, что я хотел разом, за один день, сделать правку материала; что он ещё похож на тяжёлую глыбу, и надо продолжать её облегчать, отсекая ненужные куски. — 23 —
|