|
...А однажды видел Петр сон: во сне они со Станиславом Леопольдовичем летали и говорили о чем-то - общих тем не касались, времени не было, но успели обсудить нечто конкретное и, вроде бы, очень важное - во всяком случае, для Петра... Правда, утром забылось все - кроме самого факта встречи. И за целый день - не вспомнилось. Вспомнилось зато многое другое: январь-февраль-март-апрель. Странный кусок жизни, с какого-то момента (или с самого начала) находящийся под прицелом восьмерок... Сплошная мистика на мафиозной основе: невозможно поверить, что такое вообще бывает! Но ведь есть же и... продолжается. И имеет видимость жизни. С восьмерками они, конечно, развяжутся - знать бы, с какого момента с ними можно будет уже не считаться. Однажды все началось и однажды все кончится - более точных ориентиров нет. О начале объявлено не было, все выяснилось случайно - с помощью Эвридики. 06 окончании тоже вряд ли объявят... может, нас к тому времени и в живых-то никого не останется: перебьют, как кроликов, - и все. Правда, пока без нас не обойтись; слишком далеко зашли. И слишком туманны берега... Но какая-нибудь логика есть ведь во всем этом! Январь-февраль-март-апрель. Почему январь, черт возьми? Что такое случилось в январе? Недели две - ничего особенного, потом - бах: цыганка-с-карликом... когда это было? Кажется, шестнадцатого... Погибнет-душа-твоя-господине. Нелепое пророчество - с какой стати? И - завертелось: под обильным снегом! Поди разберись... Петр открыл тумбочку, достал блокнот, ручку. Соседи спали: трое счастливчиков, до которых никому, кроме родных-и-близких, дела нет. "Глубокоуважаемый..." - начал он и остановился: стоит ли? Все равно некуда будет отправить письмо... да и дадут ли ему написать его? Постучит кто-нибудь в дверь: пожалуйста, господин Ставский, на процедуры. Посадят в инвалидное кресло, привезут в белый кабинет, сделают укол - и поминай как звали!.. Он тряхнул головой и продолжал: "Глубокоуважаемый... не знаю Вашего имени! Я обращаюсь к Вам по собственной воле и хотел бы сам отвечать за каждую букву в этом письме - надеюсь, у меня есть такое право? Скорее всего, Вы не могли не предусмотреть чего-нибудь подобного, иначе вообще не было бы смысла вовлекать в Ваше предприятие живых людей: люди остаются людьми - и для человека Вашего круга неосмотрительно делать ставку на полное отсутствие у них инициативы. Будем считать, что Вы не делаете таких ставок, - и, значит, отнесетесь к моему письму внимательно и спокойно. Эвридика рассказала мне все... стало быть, как говорится: не-отпирайтесь-я-прочел. Кстати, на месте Евгения Онегина я не сказал бы: "Не отпирайтесь". Это грубовато... Не стану утверждать, что я догадывался о Вашем существовании. Буду честен: мне и в голову не могло прийти ничего подобного. Ваша затея представляется мне, прошу прощения, довольно несуразной и, пожалуй, даже неосуществимой. Впрочем, осуществится она или нет - судить не нам, и мне не следовало начинать с критических замечаний общего характера. — 209 —
|