Исповедь гипнотизера. Книга 3. Эго или профилактика смерти

Ожидание неожиданного? Шизоид может быть даже чрезмерно общительным, и, однако, чего-то в этой общительности недостает. Или что-то лишнее? Когда он старается одолеть свою замкнутость, получается замкнутость наизнанку, самовыворачиванье, способное лишь расширить круг одиночества. «Обычный человек чувствует вместе с циклотимиком и против шизотими-ка».

ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ

(Письмо в книге)

Перо запнулось. О тебе мне труднее писать, чем о твоем антиподе: ...он проще, ты неожиданнее.. «Асте­ник и неврастеник» — узнал? Когда-то ты сам, со своей загадочной усмешкой, рассказал мне об этой дефиниции врача из военкомата. А я говорил тебе и еще раз повто­рю тупо, но со знанием дела, что ты честный (ты любишь это слово, однажды сказал, что витамины — одна из немногих честных вещей в медицине) — чест­ный шизоид.

Видишь ли, тут две стороны: тобой я доказываю необходимость шизоидности, а шизоидноетъю — необ­ходимость тебя, необходимость, в которой ты никог­да не переставал сомневаться. Не пеняй же, что я ав­торски посягнул на тебя, да еще пришпиливаю к типо­логии. Наоборот — отшпиливаю. Шизоиды — гениаль­ное племя, рождающее чудесных чудовищ. Не будь его, человечество не узнало бы, что такое нестадный, та­инственный, истинный человек.

(Только что из кабинета вышел твой шарж, с бредом отношения, бледный, высокий, а-ля Эль Греко, в свои двадцать два полновесно несчастный и одинокий.

— Я питаю антипатию к человечеству, потому что оно на девяносто девять процентов состоит из внуша-

73

емых идиотов, доступных любой пропаганде. Каждый из них, если ему шепнут на ухо, готов встать и убить меня. Скажите, бывает ли при мании величия мания преследования?

— Почти обязательно.)

...В первый раз увидел тебя на лестнице нашего инс­титута, на первом далеком курсе. Сутулый, с вдохно­венно запрокинутой головой, отрешенный, с загадочной тонкой улыбкой, немного растерянной, и только блед­ные молодые прыщики на нобелевском лбу да гордый отблеск золотой медали в глазах выдавали, что ты наш ровесник. В тебе было уже что-то академическое, так о тебе и говорили: «Уже сложившийся ученый». Ты себя таковым не считал (и не считаешь), но в то время или чуть позже появилась заметка в молодежном журнале, где ты подавался как юная звезда микробио­логии с внешностью человека, который ничем, кроме спорта, не интересуется.

Уже тогда я сказал себе, что эмоционально ты ино­странец, и даже песни под гитару — чудесные! — ты высылаешь себя исполнять, это ты и не ты. Какое-то время я был твоим переводчиком...