|
Убираю квартиру. Готовлю вкусный обед. Пеку Мишины любимые оладушки. Он приезжает. Гошка бросается к нему навстречу, а Маша – нет. Сидит в своей комнате, разве что вежливо кивнет в ответ на папино приветствие. Что поделаешь - дочка, воспитанная на книгах Владислава Крапивина - о верности, дружбе навек и недопустимости предательства – не может объяснить себе отцовского поступка. Пока не может. Я хорошо помню Машин бенефис в театре – тот наш первый премьерный спектакль «Село Степанчиково и…», в котором Маша сыграла Илюшу Ростанёва и на который мы пригласили папу (Нина Михайловна согласилась забрать Гошку из садика и посидеть с ним). Миша пришёл – нарядный, красивый, пахнущий дорогим парфюмом. Принес дочери цветы. Маша играла, не зная, что из партера на нее смотрит отец. Зато я помню растерянность, даже ужас в ее глазах (наша театральная видеокамера зафиксировала это крупным планом) когда Миша вышел на сцену – и вручил дочке букет. Но тогда она переселила себя - сдержанно улыбнулась – и ушла со сцены. Предчувствуя недоброе, я влетела в «гримёрку». Маша плакала. Злополучные цветы лежали у нее на коленях. Она подняла на меня глаза и сказала почему-то: « Я не хочу его видеть больше. Я его боюсь…» Ну что ты тут ответишь? Цветы мы подарили милой Катюше Воиновой, игравшей старшую сестру Илюши – Сашеньку (Катя тоже плакала в тот вечер – все тогда перенервничали из-за премьеры). И ушли из театра через служебный вход (муж названивал мне на мобильник, но я не хотела лишний раз травмировать дочку общением с ним). Итак, воскресенье… И муж приходит (уже не нарядный и не пахнущий парфюмом). С удовольствием садится обедать. А потом идёт к компьютеру. И уже не встает из-за него до самого ухода, лишь иногда отвлекается и просит налить ему чаю. Что поделаешь - дома у него (то есть, у свекрови, где он сейчас живёт) компьютера нет, а ему нужно ответить на все письма, накопившиеся за неделю. Иногда я вхожу в комнату (хотя по привычке стараюсь его не тревожить). На экране мелькают женские фотографии. Когда Гошка с чем-нибудь подбегает к отцу – тот выпроваживает его восвояси. И так повторяется каждое воскресенье! Я предлагаю Мише забрать наш старый компьютер (вполне «рабочий») – им ведь все равно никто не пользуется. Он отвечает неопределенно – да, может быть, когда-нибудь… И все остается по-старому. Тогда я начинаю психовать. Мне кажется, что драгоценный супруг таким образом самоутверждается – пришёл в гости к женщине, для того, чтобы написать письма другим женщинам. А как же дети, с ними-то он почему не хочет общаться? Звоню свекрови. В резких тонах объясняю ситуацию. Прошу переговорить с сыном – пусть приходит в гости к детям, а не к компьютеру. Она, как обычно, отвечает: «Разбирайтесь сами!» Но в следующее воскресенье муж сидит за компьютером всего десять минут, из чего я заключаю, что Нина Михайловна все-таки провела с ним «воспитательную беседу». — 32 —
|