|
- Да, я понимаю вас - с чувством искреннего собалезнования отреагировала Ненашева, но тут же довольно дерзко заметила - Действительно простого рабочего можно уволить без особых последствий душевному здоровью. Вы же и ваши коллеги, вскормленный эфиром и дутой известностью, почему-то после увольнения начинаете болеть. Только недавно откачивали в реанимации Воронину. Не может она без эфира... Вы все страдаете теленаркотизмом. А знаете... Я ведь и сама в прошлом переболела этой болезнью. Я начинала диктором на Тюменском телевидении. Можно сказать, что была сибирской звездой, но меня переманили... соблазнили в центр и обманули. Но под звёздами я никогда не спала и не лежала... разве, что школьные годы, когда увлекалась астрономией. - Ненашева сделала некую гримасу и Аладьев увидел в ней то смешное очарование, которое всегда радовало и одновременно огорчало. Он вспомнил всех своих жертв - доверчивых и молоденьких девочек-дикторов с региональных телекомпаний страны и сжался. - Выходить в эфир - это специфическая профессия, вызывающая особые переживания - продолжил Аладьев - Плоды её видит многомиллионная аудитория. Поэтому и последствия после прекращения этой работы тоже специфические. - Я знаю, стоило мне только один раз выйти в эфир как появлялась патологическая тяга к эфиру, которую вычеркнуть из души уже было невозможно. Я даже удивлялась тому, что как-то не заслуженно, искусственно, без преодолений достигаю состояния эйфории, кайфа, иллюзии величия и признания, хотя и работала всего лишь на Тюменской студии телевидения, а не на центральном телевидении - поддерживая беседу вспоминала Ненашева, показывая рукой на телебашню. - Зинаида Леонидовна, вы правы... Как хорошо, что вы это понимаете. Действительно, благодаря выходу в телеэфир мы без особых усилий и порой незаслуженно представляем себя всему обществу и ощущаем иллюзию величия и ума, хотя и говорим ... как студенты по шпаргалке... глядя в телесуфлёр и порой ничего как личности не представляем. Моя жена когда в гневе обзывает меня телесуфлёрщиком. — 38 —
|