Заратустра говорил не так

Мы имеем полное основание предположить, что Залмоксис был оригинальным религиозным мыслителем. По-видимому, к нему восходит религиозная организация орфиков, называвшая себя по имени легендарного фракийского певца Орфея. От этой организации заимствовали учение о переселении душ кельтские друиды, от них же, а не от египтян, узнал его и Пифагор [E. Bindel. Pythagoras. Stuttgart. 1962. стр. 46, 72.]. Влияние, таким образом, действительно имело место, но шло в противоположном направлении. Орфикам мог принадлежать и пифагорейский афоризм «тело – темница души» (обыгрывалось созвучие слов «сома» и «сема») [E. Bindel, цит. соч., стр. 57, 59.].

Тысячелетняя организация орфиков возникла на почве дионисизма. Дионис трактовался ею как наиболее совершенное и наиболее конкретное явление божества в мире. Приход Диониса орфики изображали, как нисхождение чистой идеальности в мир душевно-телесной делимости [А.Ф.Лосев. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957, стр.144,154,155.]. Здесь уже явно просматривается будущий христианский Логос и его воплощение.

Дионис был растерзан титанами. У орфиков это выглядело так: Дионис входил во все бесконечно малые части мироздания, а мироздание приобщалось божественному всеединству... Отныне мир уже не есть мертвая глыба или совокупность мертвых глыб. В его жилах теперь течет единая, все воссоединяющая с единым кровь абсолютных проникновений [Там же, стр.157.]. Здесь уже мы подходим к христианскому толкованию жертвы Христа, как искупления грехов мира.

Мифологию Диониса А.Ф.Лосев называет «самоотрицанием мифологии». «Экстаз и экзальтация поклонников Диониса создавала у греков иллюзию внутреннего единения с божеством и тем уничтожало непроходимую пропасть между богами и людьми. Бог становился имманентным человеку» [Там же, стр.81.].

В мрачных взорах христиан культ Диониса выглядит чем-то демоническим. Геродот упоминает фракийское племя сатров, жившее в горах к югу от Дуная. У них было прорицалище Диониса, а прорицатели назывались бессами (VII, 110-111). Не отсюда ли пошли греческие сатиры и наши бесы?

Тем, кто примитивно понимает культ Диониса, хорошую отповедь дает Андрэ Боннар в своей оригинальной трактовке драмы Эврипида «Вакханки». Дионис сталкивается в этой драме с царем Пенфеем, который отрицательно относится к его культу. Пенфей «уверен, что бог, который проявляется в беспорядке, в душевном волнении, который выражает себя в бессмысленных чудесах, может быть только обманом... Пенфей верит в богов, но исступление и чудеса кажутся ему человеческой глупостью, а не божественной мудростью, не проявлением божества. В общем, он верит в таких богов, которые могли бы управлять миром так же разумно, как, по его искреннему убеждению, он сам управляет городом... Пенфей требует, чтобы и у богов был здравый смысл. Он требует, чтобы боги были такими, как он». Боннар язвительно замечает, что Пенфей, говоря языком христианства, не удостоен благодати. Узкий рационализм, рассудочность, формальная логика – вот диагноз болезни Пенфея. Между тем, в культе Диониса бог раскрывает себя «не как бог познания, но как бог природы, сущность мира. Бог в горах, Он проявляет себя там чудесными знамениями своей свободной созидательной деятельности. Он в сверкании струи источника, в прыжках животных, в сокровенной жизни лесов и гор. Он – это многообразие жизни, которая включает в себя жизнь человека, и в то же время выходит далеко за ее пределы. Он – это поток жизни вселенной, который извлекает человека в своем стремительном беге. И всякая жизнь, развивающаяся в недрах природы, божественна... Бог – это и есть слияние воедино всех творений... Лишь человек живет, отделившись от природы, и в этом его несчастье».