За Маркса

Но именно тогда раскрывается скандальный парадокс: как только это перемещение реально осуществляется, как только мы предпринимаем научный анализ этого реального объекта, мы обнаруживаем, что познание конкретных (реальных) людей, т. е. познание совокупности общественных отношений, возможно лишь при условии полного отказа от теоретических услуг, предоставляемых понятием человека (в той мере, в какой оно вообще существовало как теоретическое понятие до этого перемещения). Действительно, это понятие представляется нам совершенно бесполезным с научной точки зрения, и не потому, что оно является абстрактным, но потому, что оно не является научным. Для того чтобы помыслить реальность общества, совокупности общественных отношений, мы должны осуществить радикальное перемещение, не только перемещение с одного места на другое (от абстрактного к конкретному), но и концептуальное перемещение (мы изменяем основополагающие понятия!). Сумма понятий, с помощью которых Маркс мыслит ту реальность, к которой отсылал реальный гуманизм, уже вообще не содержит в себе в качестве теоретических понятий понятия человека или гуманизма; вместо них по — являются совершенно новые понятия, понятия способа производства, производительных сил, производственных отношений, надстройки, идеологии и т. д. В этом и заключается парадокс: практическое понятие, которое указало нам место перемещения, исчезло в самом перемещении, понятие, которое указало нам место исследования, отсутствует в самом исследовании.

Это феномен, характерный для тех переходов — разрывов, которые конституируют возникновение новой проблематики. В определенные периоды истории идей мы замечаем появление таких практических понятий, существенным свойством которых является внутренняя неустойчивость. С одной стороны, они принадлежат прежнему идеологическому универсуму, служащему им в качестве «теоретической» исходной точки (гуманизм); но с другой — они относятся к новой области, указывая на перемещение, которое нужно совершить для того, чтобы в нее войти. Благодаря своей первой стороне они сохраняют некий «теоретический» смысл (тот, который они имеют в своем исходном универсуме); но с другой стороны, они имеют всего лишь смысл практического сигнала, указывающего некое направление и некое место, но не дающего их адекватное понятие. Мы все еще остаемся в области прежней идеологии; мы приближаемся к ее границе, и дорожный знак указывает нам на то, что находится за ее пределами, указывает направление и место. «Пересеките границу и продвигайтесь в направлении общества, там вы найдете реальное». Знак все еще остается на территории идеологической области, его текст составлен на ее языке, даже если он содержит «новые» слова, сам отказ от идеологии написан на идеологическом языке, как это поразительным образом демонстрирует пример Фейербаха: «конкретное», «реальное» — таковы имена, которые в идеологии носит сама оппозиция идеологии.