|
лишь ее потемнение в себе самой, ибо свет имманентно проник в тело и приобрел в нем специфическое определение. Чем отличается этот телесный цвет от цвета, который является только светлым или черным просвечиванием? Так как физическое тело носит свой цвет в самом себе - золото, например, желто, - то спрашивается: как попадает свет в эту телесность? Каким образом падающий извне свет застывает в материю, становясь красящим пигментом, связанным с темной телесностью? Как в нашем предыдущем изложении мы исходили из светлого, так и в случае пигмента мы должны начинать с него же. Первым в кристалле была его абстрактно идеальная (ideale) одинаковость, его прозрачность при постороннем для него, падающем извне свете. Все тела светлы сначала только на поверхности, поскольку они освещаются; их способность быть видимыми есть падение на них внешнего света. Но кристалл становится светлым изнутри, ибо он весь есть реальная возможность быть видимым, т. е. быть идеально или теоретически в другом, полагать себя в этом другом. Поскольку эта видимость является не как реальное светлое, а как эта теоретическая природа вообще и образ уточняется до внутреннего безразличия удельного веса в-самом-себе-бытия, т.е. до реальной хрупкости, до сущей для себя единицы, постольку этот переход видимости в тьму, это снятие свободной внутренней кристаллизации и есть цвет. Цвет есть, стало быть, физическое, выступившее на поверхность физическое, которое уже не имеет ничего внутреннего для себя или вне себя (того внутреннего, которое теплота имеет в образе), но представляет собой чистое явление; иначе говоря, все, что цвет есть в себе, существует и в наличности. Определенное физическое тело имеет) следовательно, окраску. Это потемнение образа есть снятие его равномерной нейтральности, т.е. формы, которая как таковая сохраняется именно в нейтральности, оставаясь проникающим единством своих моментов, определенную различенность которых она отрицает. Цвет есть снятие этого безразличия и тождества, которых достигла форма; потемнение формы есть, следовательно, полагание единичного определения формы как снятие тотальности различий. Тело как механическая тотальность есть вполне развитая в себе форма. Погашение последней до абстрактного безразличия есть потемнение как окраска индивидуализованного тела. Эта положенная определенность есть освобождение единичности, причем образ определяет те- — 268 —
|