История западного мышления

ЧАСТЬ II. Трансформация классической эпохи

1. На основе отдельных мест из «Законов» и «Послезакония» было высказано предположение о том, что сам Платон, вероятно, втайне поддерживал гипотезу о движении Земли как способе «спасти видимость» с помощью математики и обнаружить единые и постоянные планетные орбиты, а также о том, что в «Тимее» (40 b — d) он вполне мог описывать гелиоцентрическую систему. См.: R.Catesby Taliaferro, AppendixCK его переводу «Альмагеста» Птолемея, в: «Great Books of the Western World», vol.16. (Chicago: Encylopaedia Britannica, 1952), 477-478.

2. Наиболее заметным верховным божеством в эллинистическую эпоху стал греко-египетский Серапис, вобравший в себя черты Зевса, Диониса, Плутона,

Асклепия, Мардука, Гелиоса и Яхве. Его культ как бога столицы Египта Алек­сандрии был утвержден Птолемеем I Сотером (правил в 323 — 285 гг. до Р.Х.), но, в конце концов, его стали почитать во всем средиземноморском мире. Се­рапис иллюстрирует эллинистическую тягу к теологическому синкретизму и ге­нотеизму* (поклонение какому-либо одному божеству, не отрицающее существование других).

3. Последнее время в научных трудах особое внимание было уделено жизне­стойкости языческой традиции в позднеклассическую эпоху (см. например-Robin Lane Fox, «Pagans and Christians» [New York: Alfred A. Knopf, 1987]) — в от­личие от более ранних исследований, которые скорее склонны были признать неизбежность христианского триумфа. Для огромного количества язычников по-прежнему много значили древние боги и богини, а языческие церемонии и обря­ды проводились с усиленным благочестием. В целом эллинистический период был эпохой, отмеченный напряженностью и многообразием региональной жизни, и христианство являлось одним из ее характерных выражений. Христи­анская вера постепенно распространялась среди городского населения в форме небольших церквей (ecclesiae)**, возглавлявшихся епископами и строго следо­вавших этическим и доктринальным нормам. Вместе с тем, даже к началу IV века о христианстве не знали в большинстве сельских областей, а многим интел­лектуалам-язычникам аргументы христиан по-прежнему представлялись малоубе­дительными и чересчур эксцентричными. Лишь обращение Константина (312 г.) ознаменовало великий поворот в судьбах христианства — но и после этого, уже в следующем поколении, его восходящей звезде был брошен серьезный вызов, когда император Юлиан предпринял кратковременную, но весьма активную по­пытку возродить языческую культуру (331 — 363 гг.)