История западного мышления

Божественная природа небес заставляла человека внимательно всматри­ваться в очертания и движения звезд, причем считалось, будто важные со­бытия, происходящие в небесном царстве, указывают на параллельные явле­ния земной жизни. В великолепных городах древней Вавилонии столетиями велись постоянные тщательные наблюдения — как для того, чтобы произво­дить календарные исчисления, так и с целью увидеть знамения и расшифро­вать предсказания. Это вылилось в целый свод систематических астрономи­ческих записей. Однако в ту пору, когда эти наблюдения, вместе со своими мифологическими параллелями, просочились в мир ранних греческих фило­софов, кстати, натолкнувшись там на эллинские требования связных раци­ональных и естественных объяснений,— в области космологических теорий появилось совершенно новое измерение. При том, что для прочих культур того времени небеса, как и весь мир целиком, оставались в первую очередь мифологическим — для греков небеса в равной степени связывались с гео­метрическими построениями и физическими объяснениями, которые по очереди становились основными составляющими их развивающейся космо­логии.

Таким образом, греки одарили Запад традицией, требовавшей от космо­логии не только удовлетворять человеческую потребность жить в осмыслен­ной Вселенной (эту потребность уже учитывали архаические мифологические системы),— но также обозначать некий связный физический и математичес­кий план Вселенной, следуя подробнейшим систематическим наблюдениям за небесами8. В соответствии со своими новыми натуралистическими воз­зрениями ранние греческие философы, такие, как ионийцы и атомисты, стали считать, что небеса состоят из различных материальных субстанций, движения которых механически обусловлены. Очевидность же того, что не­бесные передвижения происходят согласно строгому порядку и в полном со­ответствии с математическими моделями,— для многих являлась фактом, исполненным значения. Для Платона, в частности, этот математический порядок обнаруживал, что небеса являются видимым выражением божественного Разума и воплощением anima mundi* — живой души Вселенной. В «Тимее», диалоге, посвященном космологии, Платон описывает звезды и планеты как зримые образы бессмертных божеств, чьи упорядоченно-совершенные движения являют собой парадигму всего трансцендентного порядка. Бог (Демиург), этот первейший из художников и ремесленников, создавший мир из хаоса первоматерии, сотворил небеса как движущийся образ вечнос­ти, вращающийся в точном согласии с совершенными математическими Идеями, которые в свой черед создавали и задавали временные образцы. Платон считал, что именно столкнувшись с небесным движением, человек впервые начал размышлять о природе вещей, проводить разделение дня и года, заниматься числами и математикой и даже самой философией, этим даром богов, приносящим людям наибольшее освобождение. Вселенная — живое проявление божественного Разума, и нигде более этот Разум не про­является столь зримо, как в небесах. Если ранние философы думали, что небо содержит лишь материальные объекты в пространстве, то для Платона очевидный математический порядок небес доказывал совсем иное. Никоим образом не являясь неодушевленным скоплением движущихся камней и грязи, небеса заключали в себе самые истоки миропорядка.