Внутренний раздел

[31] По преданию, Конфуций в молодые годы встречался с патриархом даосской традиции и расспрашивал его о смысле древних ритуалов.

[32] Волшебная Кладовая — метафорическое обозначение человече­ского сердца, которое для Чжуан-цзы воистину есть сосуд, “вместилище духа” (пояснение Го Сяна) и в особенности — хранилище неисчерпае­мых превращений мира. Данное понятие сопоставимо с выражением “Небесная Кладовая” из второй главы книги.

[33] Имеется в виду клей, с помощью которого древние китайцы склеи­вали свои долговые обязательства.

[34] Знак “цин”, переводимый здесь словами “человеческие наклон­ности”, в позднейших текстах обычно означает просто “чувства”. Следует, однако, иметь в виду, что в китайской традиции чувства не противопоставлялись разуму и “жить чувствами” в китайском понима­нии означало также и “жить разумно”.

[35] Глава VI. Высший учитель.

В текстах этой главы, пожалуй, с наибольшей полнотой трактуются характеристики бытия Дао, именуемого здесь “высшим учителем”. Тер­мин учитель в данном случае имеет также значение “родовой предок”” ибо Дао есть то, благодаря чему всякая вещь есть то, что она есть, и оно предшествует всякому существованию. Впрочем, понятия учителя и предка являются для Чжуан-цзы, как вообще свойственно его филосо­фии, только метафорами: Дао есть великий учитель именно потому, что оно не хочет продлевать свое бытие в последователях; оно есть великий предок потому, что ничего не порождает. Но это не мешает Чжуан-цзы обращаться к бесстрастному, безмятежному, оберегающему лишь глубину нежелания учителю-предку в словах, исполненных неподдельного пафоса.

[36] В тексте говорится буквально о “Небесной пружине” (тянь цзи). Так в даосской литературе обозначается внутренний импульс самораз­вития жизни, символически завершенное бытие, сила “таковости” вещей, соотносившаяся с “Небесным”, т. е. предвосхищающим все формы, измерением бытия. Некоторые современные исследователи уподобляют даосский термин “Небесная пружина”, или “сокровенная пружина” (сюань цзи), понятию энтелехии у Аристотеля.

[37] В оригинале значится: “Для них Небо — это отец”. Исправлено в соответствии с предложением китайского комментатора Тао Хуя-пина.