Тошнота

вяло повисла вдоль тела.

То же самое на улицах -- там множество непрестанных подозрительных

звуков.

Стало быть, за последние недели произошла перемена. Но в чем? Это некая

абстрактная перемена, ни с чем конкретным не связанная. Может, это изменился

я? А если не я, то, стало быть, эта комната, этот город, природа; надо

выбирать.

Думаю, что изменился я, -- это самое простое решение. И самое

неприятное. Но все же я должен признать, что мне свойственны такого рода

внезапные превращения. Дело в том, что размышляю я редко и во мне

накапливается множество мелких изменений, которых я не замечаю, а потом в

один прекрасный день совершается настоящая революция. Вот почему людям

представляется, что я веду себя в жизни непоследовательно и противоречиво. К

примеру, когда я уехал из Франции, многие считали мой поступок блажью. С

таким же успехом они могли бы толковать о блажи, когда после шестилетних

скитаний я внезапно вернулся во Францию. Я, как сейчас, вижу себя вместе с

Мерсье в кабинете этого французского чиновника, который в прошлом году вышел

в отставку в связи с делом Петру. А тогда Мерсье собирался в Бенгалию с

какими-то археологическими планами. Мне всегда хотелось побывать в Бенгалии,

и он стал уговаривать меня поехать с ним. С какой целью, я теперь и сам не

пойму. Может, он не доверял Порталю и надеялся, что я буду за ним

присматривать. У меня не было причин для отказа. Даже если бы в ту пору я

догадался об этой маленькой хитрости насчет Порталя, тем больше оснований у

меня было с восторгом принять предложение. А меня точно разбил паралич, я не

мог вымолвить ни слова. Я впился взглядом в маленькую кхмерскую статуэтку на

зеленом коврике рядом с телефонным аппаратом. И мне казалось, что я весь до

краев налился то ли лимфой, то ли теплым молоком. Мерсье с ангельским

терпением, маскировавшим некоторое раздражение, втолковывал мне:

-- Вы же понимаете, мне надо все официально оформить. Я уверен, что в