Слова и вещи

1 J. - В. Robinet. Consid?rations philosophiques sur la gradation natu­relle des formes de l'?tre, Paris, 1768, p. 4—5.

2 Id., ibid., p. 198.

185

того, чтобы можно было бы спуститься от непрерывности к таб­лице сквозь временную последовательность. Иначе говоря, то, что в одном смысле должно рассматриваться как драма земли и вод, в другом смысле должно рассматриваться как явное искажение форм. Чудовище подтверждает во времени и для нашего теоретического знания такую непрерывность, какую по­топы, вулканы и исчезнувшие материки затуманивают в про­странстве для нашего повседневного опыта. Другое следствие состоит в том, что в ходе подобной истории знаки непрерывно­сти не являются не чем иным, как знаками в порядке сходства. Поскольку никакое отношение среды 1 к организму не опреде­ляет эту историю, постольку формы живого подвержены всевоз­можным метаморфозам, не оставляя позади себя в качестве отметки пройденного пути ничего, кроме указателей подобий. Из чего, например, можно узнать, что природа не перестала набрасывать в общих чертах, исходя из первоначального прото­типа, фигуру, пока конечную, человека? Из того, что она оста­вила на своем пути тысячу форм, очерчивающих его рудимен­тарную модель. Когда речь идет об ухе, черепе или половых органах человека, сколько же окаменелых остатков являются их как бы гипсовыми слепками, однажды созданными, а затем заброшенными ради более совершенной формы? «Вид, напоми­нающий человеческое сердце и названный поэтому антропокардитом... заслуживает особого внимания. Внутри его вещество представляет собой кремень. Форма сердца воспроизведена так хорошо, как это только возможно. Здесь различаются ствол по­лой вены с двумя ее ответвлениями. Видно также, как из левого желудочка выходит большая артерия вместе со своей нижней или спускающейся частью»2. Окаменелость, с его смешанной природой животного и минерала, является привилегированным местом сходства, требуемого историком, анализирующим не­прерывность, в то время как пространство таксономии его на­стойчиво разрушает.

И чудовище и вымерший вид играют весьма характерную роль в этой конфигурации. Исходя из свойства непрерывности, присущего природе, чудовище выявляет различие: это последнее еще не обладает ни законом, ни точно определенной структурой; именно чудовище является родоначальником спецификации, однако оно всего лишь не вполне оформившийся вид в условиях медленного упорства истории. Вымершие животные сохраняют сходства на протяжении всех отклонений, которые претерпела природа; они функционируют в качестве отдаленной и прибли­зительной формы тождества; они выражают квазипризнак в те-