|
Это не праздное убеждение. В конечном счете единственное, что по самой сути может интересовать меня в переживаниях других людей, а также помимо животного эготизма в моих собственных переживаниях, ( это природа сущностей, которые в любой момент вторгались в наши знания, а совсем не продолжительность времени, на протяжении которого мы можем удерживать их, ни обстоятельства, которые вызвали этот образ, если эти обстоятельства в свою очередь при их рефлективном рассмотрении не демонстрируют разуму сущности, которые он с наслаждением созерцает. Конечно, выбор сущностей, интерес к ним целиком происходит из склонностей животного, которое вызывает их образ из своей души, и выпавших на его долю превратностей. Только связь с моей животной жизнью придает тем сущностям, которые я способен различать, их духовный колорит, так что моему разуму они представляются прекрасными, ужасающими, тривиальными или вульгарными. Благие сущности таковы, потому что сопровождают и выражают благую жизнь. В них, добрых и дурных, эта жизнь обретает вечность. Безусловно, когда я перестану существовать и думать, я утрачу опору на это убеждение, но предмет, в котором на какой-то момент я обнаружил воплощение моих экспрессивных импульсов, останется, как и прежде, предметом для рассмотрения, даже если никто другой, и я тоже, больше никогда не будет рассматривать его. Но это не все. Не только природа каждой сущности неотчуждаема, и, поскольку она открыта для интуиции, несомненна, но и царство сущности бесконечно. Поскольку любая сущность, с которой мне приходилось сталкиваться, независима от меня и обладала бы точно такой же природой, если бы я никогда не появился на свет или обстоятельства моей жизни и темперамент никогда не привели бы меня к восприятию этой конкретной сущности, очевидно, что все иные сущности, о которых я даже не задумывался, пребывают в таком же неосязаемом бытии ( неосязаемом, хотя это единственный вид бытия, который может быть на самом деле обнаружен самым грубым опытом. Следовательно, разум, просвещенный скептицизмом и избавленный от крикливых догм, разум, отвергающий любые сообщения, свободный от мучительной тревоги ха собственную судьбу и существование, находит в пустынности сущностей пленительное и восхитительное одиночество, за последними рубежами сомнения и самоотречения путем простого перенесения для него открываются поля бесконечного разнообразия и мира, как будто бы через врата смерти он перешел в рай, где все предметы кристаллизованы в образы самих себя, утратили свои навязчивость и яд. — 45 —
|