|
свисают с них тысячи яблок, смокв, айвы, гранатов, апельсинов. Тут и пифосы, каменные бочки вина. Утонули бы в вине гости, если бы так жадно не пили. Были гости на пиру -- племена людские: ни богов, ни нимф, ни сатиров. Ели, пили. Но не было песен, ни бубнов, ни струн, ни свирелей. Лишь в рога боевые трубили, и ходили по пещере громы от гостей к гостям -- друг к другу в гости. Столько кликов, столько труб и струн в каждом горле. Пьет Эвритион-кентавр -- так жадно, как река пьет вешние потоки. Велика в нем жажда опьянения. Но не может утолить он этой жажды. И взыграло в нем Вакховое зелье. Много жен, серебряно-березовых лапиток, на пиру. И всех превосходит ростом, станом и горящим взором новобрачная Гипподамия: сидит между Пейрифоем и Тезеем. Что ей боги, титаны и кентавры, когда с нею Пейрифой, вождь лапитов! Вдруг рванулся Эвритион. Зверино озирает он гостей. Тяжко дышит. Разом вздыбился над столом и прямо встал во весь свой конский рост и человеческий. Опрокинул стол копытом и за плечи ухватил Гипподамию, сорвал с места и, взметнув под своды пещеры, дико крикнул пьяным кентаврам: "Похищайте дев березовых, кентавры, и скачите с ними в горы вольной Оссы!" Сам же давит гостей копытами, рвется к выходу из пещеры, на волю. А кентавры кинулись к женам. Но не робки лапиты и герои. Нашлась и на Эвритиона сила. Ухватил его за конский хвост Тезей рукою, и от рывка полубога-героя осел Эвритион на задние ноги. Держит в левой руке над головой, как былинку, Гипподамию, а правой отбивается от Пейрифоя. И копыто занес над лапитом. Трудно от Пейрифоя отбиться. Разом бьет он и в голову и в ребра; держит конскую ногу за бабку, не дает себя рассечь копытом. И" все же не могут одолеть Эвритиона даже двое -- Тезей с Пейрифоем. Тогда встал старый вождь лапитов, сам Питфей, муже-сосна, высотою превышающий всех на Пелионе. Звенят на его шишаке колокольцы. И достали руки великана к небу поднятую Гипподамию. Пейрифой ее перенимает и выносит из — 183 —
|