друга он, Пейрифой, изгоняет, друга, праведного Хирона. Этого Пейрифой не вынес. Выхватил он адамантовый нож и хотел пронзить им свое сердце: друга предает он, и какого! Но ведь он дал слово лапитам, и оно неотменно. Должен он изгнать кентавра Хирона, но не может он изгнать друга Хирона. Стало сердце поперек дела -- так убить надо это сердце. Но читал Хирон его думу. Стерег каждое движение юноши. Только выхватил тот нож, как уже стоял возле него Хирон и бессмертной рукой титана вырвал нож из руки героя. И уже Гипподамия соскочила с белоногого коня, кинулась к новобрачному, к мужу,-- и упало ей на руки бездыханным тело неодолимого в бою Пейрифоя. Словно громом сразила его правда. Как мертвое, лежало на земле могучее тело юноши, и ни мысль, ни слово, ни дело не тревожили его больше правдой и неправдой. Пораженные бедой и чудом, стояли полукругом у тела вождя древолюди, и шумели на их головах пучки листьев. Смотрели тревожно на сына Крона: от него эта властная сила. И не знали они, унести ли им тело вождя или вступить в гибельную для них битву с бессмертным титаном. Тогда вынес врачеватель из пещеры зелье, влил его в рот сраженного правдой и снова сел на краю поляны, только сказал: -- Пусть он спит. А затем обратился к Гипподамии: -- Ты не раз скакала с Меланиппой-подругой. Расскажи мне о свадебном пире. И хотя все уже знал Хирон-прозритель, но хотел он услышать слово лапитов. Вот что знал он, и вот что он услышал. Был вожак у табуна кентавров -- Эвритион, по прозванию Мститель. Страшен силой. Даже муже-сосны великаны не отваживались с ним бороться. Он ударом переднего копыта откалывал глыбу от утеса и метал ее на бегу ладонью. Хоровод горных нимф двадцатирукий сажал себе на конскую спину и носился с ними, словно без ноши. Или впрямь ореады -- пушинки? За львами гонялся, и какими! Ухватит, бывало, зверя за шею вместе с его львиною гривой и скачет, — 181 —
|