|
Хоакин потерял сон. – Она обращается со мной хуже, чем когда-либо, – жаловался он Авелю. – Играет со мной в кошки-мышки. Она хочет моей смерти! – Еще бы! Теперь она чувствует себя профессиональной красавицей… – Ты же ее обессмертил! Новая Джоконда! – Но ты как медик можешь продлить ей подлинную жизнь… – Иди приблизить ее смерть. – Зачем же так трагично? – Что мне делать? Авель, что мне делать?… – Набраться терпения… – Между прочим, из ее слов я понял, что ты рассказал ей, будто я считаю ее влюбленной в кого-то… – Я хотел тебе помочь… – Мне помочь?… Ах, Авель, ты с ней заодно… Вы вместе меня обманываете… – Обманываем тебя? В чем мы тебя обманываем? Она тебе обещала что-нибудь? – А тебе? – Разве она твоя невеста? – Может быть, она стала твоей? Изменившись в лице, Авель промолчал. – Вот видишь! – воскликнул Хоакин дрожащим голосом. – Вот Видишь! – Что я должен видеть? – И ты еще будешь отпираться? У тебя хватает совести смотреть мне в глаза? – Хорошо, Хоакин, давай начистоту. Ведь мы с тобой давнишние друзья, почти братья… – А брату – первый кинжал, не правда ли? – Не горячись, Хоакин, наберись терпения… – Терпения? А что такое вся моя жизнь, как не непрерывное терпение, непрерывное страдание?… Ты всем симпатичен, всеми обласкан, ты победитель, ты художник… А я… Слезы помешали ему закончить. – Что я мог поделать, Хоакин? Как, по-твоему, должен был я поступить? – Не домогаться ее, раз уж ты знал про мои чувства к ней!.. – Но ведь это она, Хоакин, она сама… – Еще бы! Ты художник, ты счастливчик, ты баловень судьбы. Конечно, все женщины тебя домогаются» Словом, ты ее покорил… – Даю слово, это она покорила меня, а не я ее покорил. – Да, да! Она сама покорила тебя, эта королевская пава, профессиональная красавица, Джоконда… Ты будешь ее придворным художником… Будешь писать ее во всех видах, во всех позах, при любом освещении, одетую и раздетую. – Хоакин! – И так обессмертишь ее! Она будет жить столько сколько будут жить твои холсты! То есть не жить, а существовать!.. Она будет существовать, как существует мрамор, из которого она сотворена. Она из камня, холодная и жестокая, как холоден и жесток ты сам. Она… Она просто кусок бездушной плоти!.. – Я прошу тебя, Хоакин, успокойся! – И у тебя хватает совести просить меня успокоиться! Ты же поступил подло, бесчестно! Тут Хоакин почувствовал себя обессиленным и умолк, словно раздиравшая его страсть убила способность говорить. — 9 —
|