Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: Мысли дарвиниста о природе и человеке. Ереван, 1944; Избр. труды. Киев, 1982; Мысли натуралиста о природе и человеке // Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993. С. 332-344.

Лит.: Поруцкий Г. В. Николай Григорьевич Холодный (1882-1953). М., 1967.

А. Г. Гачева

ХОМЯКОВ Алексей Степанович (1( 13).05.1804, Москва-23.09(5.10). 1860, с. Ивановское Рязанской губ.) - философ, поэт, публицист. Родом из старинной дворянской семьи. В 1822 г. сдал экзамен при Московском ун-те на степень кандидата математических наук, затем поступил на воен­ную службу. X. был знаком с участниками декабристского 671

Хомяков движения, но не разделял их политических взглядов, выс­тупал против «военной революции». В 1829 г. он ушел в отставку, занявшись литературной и общественной деятельностью. X. внес решающий вклад в разработку славянофильского учения, его богословских и философ­ских оснований. Среди идейных источников славянофиль­ства X. прежде всего выделяется православие, в рамках к-рого было сформулировано учение о религиозно-мес­сианской роли рус. народа. X. также испытал значитель­ное влияние нем. философии, и прежде всего трудов Ге­геля и Шеллинга. Определенное влияние на него оказали также зап. теологические идеи, напр., фр. традиционалис­тов (Ж. де Местр и др.). Формально не примыкая ни к одной из философских школ, он не признавал материа­лизм, характеризуя его как «упадок философского духа», но и определенные формы идеализма им не принима­лись полностью. Исходным в его философском анализе было положение о том, что «мир является разуму как вещество в пространстве и как сила во времени». Однако вещество или материя «перед мыслью утрачивает само­стоятельность». В основе бытия лежит не материя, а сила, к-рая понимается разумом как «начало изменяемости мировых явлений». X. особо подчеркивал, что ее начала «нельзя искать в субъекте». Индивидуальное или «част­ное начало» не может «итожиться в бесконечное» и всеоб­щее, напротив, оно должно получать свой источник от всеобщего. Отсюда вывод, что «сила или причина бытия каждого явления заключается во «всём». «Всё», с т. зр. X., содержит ряд характеристик, принципиально отличающих его от мира явлений. Во-первых, «всему» присуща сво­бода; во-вторых, разумность (свободная мысль); в-треть­их, воля («волящий разум»). Такими чертами может со­вокупно обладать только Бог. В этих рассуждениях преду­гаданы мн. положения философии всеединства В. С. Соловьева. X. понимает мир как результат деятельности «разумной воли», как «образ единого духа», познать к-рый можно лишь при условии приобщения к «сфере ду­ховного». Главным недостатком совр. ему нем. филосо­фии X. считал понимание ею познания «без действитель­ности, как отвлечения», в чем проявляется рационализм, преувеличение значения абстрактного познания. Сравни­вая два способа постижения мира - научный («путь логи­ческих доводов») и художественный («таинственное яс­новиденье»), X. отдает предпочтение второму. Он был убежден, что «самые важные истины, какие только дано познать человеку, передаются от одного к другому без логических доводов, одним намеком, пробуждающим в душе скрытые ее силы». Такие интуитивные прозрения характерны для рус. философской традиции, они проти­востоят западноевропейскому рационализму и систем­ности. Отношение человека к «творящему духу» находит концентрированное выражение в его вере, к-рая предоп­ределяет и образ мыслей человека, и образ его действий. Отсюда вывод о том, что религию можно понять «по взгляду на всю жизнь народа, на полное его историческое развитие». Именно взгляд на рус. историю дает возмож­ность оценить православие, ибо оно сформировало те «исконно русские начала», тот «русский дух», к-рый со­здал «русскую землю в бесконечном ее объеме». В «За­писках о всемирной историю^, делит все религии на две осн. группы: кушитскую и иранскую (см. Иранство и кушитство). Первая строится на началах необходимос­ти, обрекая людей на бездумное подчинение, превращая их в простых исполнителей чужой воли, вторая же - это религия свободы, обращающаяся к внутреннему миру человека, требующая от него сознательного выбора меж­ду добром и злом. Наиболее полно ее сущность вырази­ло христианство. Подлинное христианство делает верую­щего свободным, т. к. он «не знает над собой никакого внешнего авторитета». Но, приняв «благодать», верую­щий не может следовать произволу, оправдание своей свободы он находит в «единомыслии с Церковью». От­вергая принуждение как путь к единству, X. считает, что средством, способным сплотить церковь, может быть толь­ко любовь, понимаемая не только как этическая катего­рия, но и как сущностная сила, обеспечивающая «за людь­ми познание безусловной Истины». Наиболее адекватно выразить единство, основанное на свободе и любви, мо­жет, по его мнению, лишь соборность, играющая как бы роль посредника между божественным и земным миром. Соборность у X. противостоит как индивидуализму, раз­рушающему человеческую солидарность, так и коллек­тивизму, нивелирующему личность. Представляя собой «единство во множестве», она оберегает человеческую общность и в то же время сохраняет неповторимые чер­ты отдельного человека. В социальной сфере соборные начала, по мнению X., наиболее полно воплотились в об­щине, гармонично сочетающей личные и общественные интересы. Необходимо, считал он, сделать общинный принцип всеобъемлющим и для этой цели создать общи­ны в промышленности, сделать общинное устройство ос­новой государственной жизни, что позволит устранить «мерзость административности в России». Ведущим принципом отношений между людьми станет тогда «са­моотречение каждого в пользу всех», благодаря этому сольются их религиозные и социальные устремления. Православие и общинность, по мнению X. и др. славя­нофилов, порождают своеобразие рус. истории. Россия, в отличие от Запада, развивается органически; в основе европейских государств лежит завоевание, они «искусст­венные создания», здесь господствует «дух личной отде­ленное™», погоня за материальным благополучием, рус. земля «не построена, а выросла», причем на соборных началах, и главную роль в ней играют духовные ценности. Правда, Петр I своими реформами нарушил «естествен­ный ход русской истории», в результате высшие слои ус­ваивают европейский образ жизни, происходит их раз­рыв с народом, к-рый остался верен «коренным принци­пам Руси». Необходимо восстановить органические на­чала России, но это не означает «простого возвращения к старине», речь идет о «возрождении духа, а не формы». В результате будет создано об-во, к-рое спасет своим при­мером Европу от деградации. Взгляды X. носили оппози­ционный характер по отношению к николаевской бюрок­ратии, он был сторонником отмены крепостного права, выступал против всесилия духовной цензуры, за веротер­пимость. Идейное наследие X. оказало существенное вли­яние на отечественную духовную традицию, в т. ч. на взгля­ды Бердяева и др. Мн. идеи X. послужили стимулом к созданию оригинального рус. православного богословия.