Русская Философия. Энциклопедия

Нигилизм в лице большевизма восторжествовал в Рос­сии, но именно в силу радикализма рус. духа большевики оказались ближе к народу, чем либеральные интеллиген­ты. Отсюда большевизм есть рус. судьба, ее часть. Упова­ния на его свержение - тот же материализм, т. к. по-насто­ящему коммунизм должен быть побежден не материаль­но, а духовно, медленным процессом религиозного по­каяния и возрождения. Последнее начнется не в попятном направлении, в смысле возвращения к гуманизму, утверждавшемуся, но не состоявшемуся в России. Нуж­но движение вперед, к эпохе Святого Духа, к новой ком-мюнотарности (общественности). Характерным и новым качеством бердяевского анализа метафизики рус. нацио­нального духа было восприятие рус. интеллектуальной истории как целостности, без изъятий и искусственных перерывов ее органического развития. В 10 гл. своей «Рус­ской идеи» Бердяев вместил и Петра I, и декабристов с Радищевым, Белинского и Пушкина, Достоевского и Гоголя, славянофилов и Тютчева, Соловьева, Толстого, Герцена, Розанова, Чернышевского, Писарева и Ленина, Кропоткина и Бакунина, Михайловского, Леонтьева, Федорова, культурное возрождение нач. XX в. Конечно, Бердяев во многом субъективен, и его оценки отражают собственные метафизические вкусы и пристрастия. Но все указанные фигуры суть элементы Р. и., к-рые не мо­гут быть выброшены из ее органического состава. Работа Бердяева, так же как и в свое время одноименное соч. Соловьева, несомненно, стала новаторской. Это было пер­вое после 2-й мировой войны обобщающее произв., це­ликом посвященное анализу истории рус. мысли. Моно­графическая «История русской философии» Зеньковского появилась позже и не сразу могла быть адаптирова­на к уровню зап. читателя, практически не знакомого с азами рус. философской культуры. Более популярная кн. Бердяева уже в 1947 г. появилась в англ. переводе и стала настоящей сенсацией, руководством по изучению Рос­сии для всех послевоенных поколений зап. ученых. Она имела многочисленных подражателей. Значительной ча­стью зап., а впоследствии и российских историков и пуб­лицистов кн. Бердяева была воспринята как своего рода «приглашение к субъективизму» в оценке рус. мысли, в т. ч. и Р. и. Параллели, образы и сравнения, имевшие в контек­сте книги специфическую метафизическую нагрузку, нек-рыми авторами стали пониматься буквально, превращаться в сциентистские политологические или футурологические конструкции, не соответствующие подлинному историографическому объему понятия «Р. и.». Религиозная философема «Р. и.» несет на себе печать своеобразия метафизического духа ее классических раз­работчиков - от Соловьева до Бердяева и И. Ильина и отражает более чем столетний опыт философских дискус­сий вокруг нее, не прекращающихся и поныне.