Россия земная и небесная

Его пациенты принадлежали к весьма специфическому разряду: это были лица, подвергшиеся в детстве сексуальным домогательствам и страшно напуганные этим. Сами домогательства ими забылись, а безотчетный страх, особенно сильный по ночам, остался. Фрейд применял для лечения этих неврозов начавшую тогда входить в обиход методику: под гипнозом заставлял больного или больную вспомнить обстоятельства их детского кошмара, выводил их в область ясного сознания, делая тем самым причину переживаний понятной и объяснимой, тогда как до этого она оставалась мистической и поэтому пугающей. Прискорбное бытовое злоключение – это вовсе не прячущиеся в темноте по углам злые духи, тут можно поставить точку.

Любопытная деталь: занимаясь этой практикой, Фрейд не жаловался на нехватку клиентов. Значит, педофилия, достигшая ныне в Европе таких масштабов, что общественность начала требовать за это преступление смертной казни, заявила о себе уже в XIX веке. Разумеется, Фрейд не одобрял этой мерзости, но она приносила ему доход, тем более что папочки соблазнялись своими крошечными дочками и особенно падчерицами почти исключительно в богатых семьях. Но он не был удовлетворен, он хотел не просто большего, а гораздо большего. 21 сентября 1897 года он отправил своему другу Флиссу следующее письмо:

«У меня и вправду немало причин для досады. Так приятно было ожидать неувядаемой славы, как впрочем, и определенного достатка, полной независимости, возможности путешествовать, воспитывать детей без тех суровых лишений, в которых прошла моя молодость. Все зависело от того, выйдет ли толк из лечения истерии. А теперь снова надо быть тихим и скромным, снова беспокоиться, откладывать деньги на старость».

Это написано после доклада на врачебном съезде о своей методике, не вызвавшего никакой реакции. А ему уже 41 год, время уходит. Что-то надо делать, не оставаться же хорошим, но безвестным врачом. А что именно? Кто посоветует?

Советчик нашелся. Он как-то подслушал жалобу Фрейда на свою судьбу, понял, что это очень честолюбивый и жадный до денег и славы человек – и взял над ним свое шефство, как когда-то над студентом Фаустом.

С 1898 года в прежней телесной оболочке жил уже совершенно новый Зигмунд Фрейд. Он заявил себя уже не каким-то лекарем, а глубоким мыслителем, мудрым философом и учителем человечества. И человечество признало его таковым. Еще бы: ему нашептывал формулу успеха и открывал перед ним зеленый свет тот, кто, имея рога и копыта, ухитряется быть невидимым. Он подарил миру великое открытие, не потребовавшее от него ни дополнительных исследований, ни клинической проверки, ни статистической обработки данных – для него нужна была лишь дерзость, соединенная с апломбом, и умение включать в ложь элементы истины, создавая картину общего правдоподобия. Здесь он действовал по той же стратегии, что и другие кумиры XIX века – Маркс и Дарвин: котлеты из конины пополам с мясом рябчика: один конь, один рябчик.