|
Это и создавало как для неоплатонизма, так и для последующей феодальной идеологии черты некоторого своеобразного романтизма, чуждого художественному материализму классической Греции, и заставляло неоплатоников, с одной стороны, учить о пребывании и всякой отдельной души и общей души всего мира в оковах злой материи, а с другой стороны, постоянно проповедовать выход из подобной тюрьмы путем личных и чисто духовных усилий. Отсюда и получалась у неоплатоников та низшая ступень бытия, которая в нашем анализе еще оставалась незаполненной, а именно темная, неопределенная, вечно текучая и злая материя, а также и весь материальный мир, космос как тюрьма и оковы для вечно живой и вечно жаждущей свободного бытия Мировой Души. Правда, имея в виду указанный у нас выше иерархизм бытия у неоплатоников, мы должны даже и материальный космос неоплатоников рассматривать как целую лестницу разного рода ступеней, наверху которой находится бесплотное и светлое небо, а внизу - тяжелая, неподвижная и темная земля. Но это уже детали, а принципиально низшая ступень бытия, по учению неоплатоников, все равно остается темной и злой материей, из-под власти которой дух постоянно стремится освободиться. 8. Эстетика античного неоплатонизма в ее отличии от монотеистических и романтических концепций При установлении этого факта, антитезы свободного и стремящегося ввысь духа, с одной стороны, и косной, тянущей вниз темной материи, с другой стороны, нужно, однако, избегать тех антиисторических преувеличений, которыми полна вся буржуазная история философии. А именно: неоплатонизм в этом отношении ни в каком случае нельзя христианизировать, ни в средневековом смысле слова, ни в смысле европейского романтизма. И средневековый монотеизм (между прочим, не только христианский) и европейский романтизм исходят из опыта абсолютно неповторимой личности, для которого в греко-римском мире не было совершенно никаких социальных оснований. Та личность, о которой учили пифагорейцы, орфики, платоники и неоплатоники, хотя и трактуется как бессмертная, но она тут вполне повторима и представляет собою, в конце концов, все же типичное явление природы, как оно и должно быть в обеих начальных общественных формациях человечества, безусловно сходящихся, при всех своих расхождениях в трактовке человека как чего-то внеличного, то есть природного и, в конце концов, вещественного. Самым ярким показателем этого природного, вполне астрономического представления о человеческой личности и ее судьбе является общее орфико-пифагорейское, платоническо-неоплатоническое учение о мировом круговороте душ и их перевоплощениях, учение, вполне аналогичное тоже общеантичному учению (и прежде всего у Гераклита и стоиков) о круговороте вещества в природе. Души ниспадают с неба на землю и опять восходят туда же совершенно так же, как происходит круговорот дождя и обратного испарения и как происходит движение светил, то есть вполне метеорологически и астрономически. И вот эта-то антиисторическая история души, сущность каковой заключается только в круговороте природных процессов, она-то и есть печать рабовладельческого понимания человека как вещи, и она вносит ничем не устранимый корректив в указанное у нас выше "романтическое" представление о человеке. Будем всегда помнить, что это еще не феодализм, но только феодализация рабовладельческого Рима; и потому при всех возможных совпадениях с духовными устремлениями средневековья и новоевропейского романтизма здесь всегда залегала непроходимая пропасть; только полное невнимание к этим проблемам было причиной существенного сближения этого античного романтизма с позднейшими типами романтизма. — 161 —
|