Письмо и различие

смысле нет ничего менее успокоительного, чем Cogito в его собствен­ном отправном моменте. Этот проект превышения целокупности мира как целокупности того, что я вообще могу осмыслить, не более успо­коителен, чем диалектика Сократа, когда она также выходит за рам­ки целокупности бытийствующего, перенося нас в свет скрытого сол­нца, каковое есть ???????? ??? ??????. И Главков не ошибся, когда воскликнул: «Боже! Что за демоническая гипербола (????????? ?????????)», что переводят довольно банальным, наверное, выраже­нием — «чудесная трансцендентность». Эта демоническая гипербола заходит дальше, чем страсть u?pi?'a, если, правда, видеть в последней лишь патологическое видоизменение зовущегося человеком сущего. Такой ????? находится внутри мира. Он подразумевает, если предпо­ложить, что это разлад и чрезмерность, основополагающие разлад и чрезмерность гиперболы, открывающей и обосновывающей мир как таковой, его превышая. Этот ????? чрезмерен и преизбыточен лишь в открытом демонической гиперболой пространстве.

В той мере, в какой в сомнении и в картезианском Cogito заостря­ется этот проект неслыханной и особенной преизбыточности, чрез­мерности в направлении неопределенного, в направлении Ничто или Бесконечности, выхода за рамки совокупности того, что можно мыс­лить, совокупности определенной бытийственности и определенного смысла, совокупности фактической истории, — в этой мере всякое начинание, которое тщится свести этот проект на нет, замкнуть его в определенной исторической структуре, сколь бы понимающей она ни была, рискует пропустить в нем самую суть, притупить само его ост­рие. Рискует в свою очередь совершить над ним насилие (ибо суще­ствует также насилие в отношении рационалистов и в отношении смыс­ла, здравого смысла; возможно, именно это и показывает нам, в ко­нечном итоге, Фуко, ибо жертвы, о которых он нам рассказывает, всегда являются носителями смысла, истинными носителями сокры­того истинного и здравого смысла, угнетенного определенным «здра­вым смыслом», смыслом «разделения» — смыслом, который разделя­ется недостаточно и слишком быстро определяется), — в свою оче­редь рискует совершить над ним насилие, причем насилие тоталитарно-целостного и историчностного типа, утрачивающее смысл и исток смысла*. «Целостный» я понимаю в структуралистс­ком значении слова, но я не уверен, что два эти смысла не встречают­ся друг с другом в истории. Структуралистский тоталитаризм совер­шает здесь, возможно, акт заточения Cogito по типу насилия класси-