|
Мы до тех пор не поймем отношения человека к природе, пока будем отождествлять наш субъект с сознаваемым нами нашим лицом; до тех пор не придем к определению человека, пока не признаем существования нашего другого я, кроме я, находящегося над порогом нашего сознания, и пока слепо будем веровать в то, что физиологическая психология может объяснить всего человека. Человек похож на те неподвижные звезды, которые, подобно Проциону, образуют вместе со своим темным спутником двойное созвездие, звезды которого описывают вокруг общего центра их тяготения эллипсы. Если признать существование только светлой звезды такого созвездия и принять в расчет только то тяготение этой звезды, центр которого находится в млечном пути, то движение ее будет представлять загадку, которая разрешается сейчас же, как только мы допустим другое тяготение ее, тяготение к темному ее спутнику. Так точно и тот, кто хочет быть монистом, кто хочет рассматривать человека и природу вместе, должен признать существование темного спутника, сознаваемого нами нашего я, существование нашего я, находящегося под порогом нашего сознания. Только человек, убежденный в том, что пятью отношениями нашего чувственного я далеко еще не исчерпывается сумма всех отношений наших к природе, и стоит на прямом пути решения загадки о человеке; кто же оставляет в стороне нашего темного спутника и признает одну физиологическую психологию, тот уподобляется астроному, который захотел бы объяснить движение Проциона одним из его тяготений, тяготением его к некоторому центральному солнцу. Магнетическое отношение сомнамбул к внешнему миру направляется прежде всего на их магнетизера, так как, по-видимому, им легче всего видеть его внутренний организм. Затем магнетическое отношение сомнамбул распространяется на лица, с которыми они связаны узами любви и симпатии. Однако магнетизер может сообщить этому отношению любое направление, причем тот случай, когда сообщение магнетическому отношению определенного направления производится путем прикосновения или при помощи материального проводника, например, волоса, служит доказательством того, что сомнамбулическое ясновидение вызывается материальным воздействием. Профессор Мэйо сообщает следующий интересный с ним случай. "Из Боппара, – говорит он, – я послал одному проживавшему в Париже и находившемуся в приятельских со мной отношениях американцу срезанную у себя с головы прядь волос и завернутую полковником С. во взятую у себя на столе писчую бумагу. Американец не знал полковника даже по имени, а следовательно не имел и никаких данных для заключения о том, кому принадлежали волосы. Его задача, которую он и выполнил в точности, состояла в том, чтобы вручить бумагу с волосами одной парижской сомнамбуле". Далее Мэйо говорит, что эта сомнамбула дала совершенно правильное показание и что это показание состояло в том, что полковник страдает параличом бедер и лядвий, да сверх того еще и другой болезнью, против которой он употребляет обыкновенно один хирургический инструмент.* Когда в Сальпетрьере, в Париже, для определения болезни одной особы погрузили в сон сомнамбулу, то она еще до прибытия больной пришла в сильное возбуждение и отказалась дать диагноз в ее присутствии. Когда же больная удалилась, то сомнамбула, в противоположность медицинскому диагнозу, состоявшему в том, что у нее грудная болезнь, констатировала у нее болезнь сердца и предсказала, что на четвертый день у нее будет сильное кровотечение, а на десятый она умрет. Это предсказание сомнамбулы исполнилось в точности, диагноз оказался правильным.** — 108 —
|