|
127 Можно ли искусство определить формулой?Кто-то может продолжать утверждать, что даже если нет особенности, присущей всем произведениям искусства и только им, то все-таки в принципе мы способны построить формулу, которая выразит множество правил, устанавливающих, что является искусством, а что — нет. Вот пример такой формулы. Допустим, я ввожу термин «фаббилуфер» следующим образом: Необходимо, что нечто является фаббилуфером тогда, и только тогда, когда обладает по крайней мере тремя из шести таких характеристик: колеса, руль, мотор, фара, подвеска колес, сиденье. Некоторые фаббилуферы. Моя формула охватывает условия, при выполнении которых нечто можно квалифицировать как фаббилуфер. Ана- 128 логично, даже если нет ни одного свойства, которое было бы присуще всем произведениям искусства, то все-таки, может быть, можно построить формулу, которая точно скажет нам что такое «искусство»? И пока нет такой формулы, как можно знать, что такое искусство? Витгенштейн полагает, что можно, вновь обращаясь к понятию игры. «Что же тогда означает: знать, что такое игра? Что значит: знать это и быть не в состоянии это сказать? Не эквивалентно ли такое знание несформулированному определению, в котором, передай я его словами, я признаю выражение моего знания? Разве мое знание, мое понятие об игре не выражается полностью в тех объяснениях, которые я мог бы привести? То есть в том, как я описываю примеры разного рода игр, показываю, как по аналогии с ними могут быть сконструированы всевозможные типы других игр, говорю, что то или это вряд ли может называться игрою, и т.д.» (там же, с. 115). С точки зрения Витгенштейна, наши обыденные объяснения, что мы понимаем под «игрой», — объяснения, ссылающиеся на примеры, на сходства и различия и т.п., уже точно выражают то, что мы подразумеваем под этим термином. Иллюзия скрытой глубины в нашем языке — глубины, в которую мы должны погрузиться и формализовать ее, если действительно понимаем, что такое «игра», обусловлена неспособностью заметить, как на самом деле функционирует наш язык. Обычно мы не устанавливаем ясных правил и границ, точно фиксирующих, что подходит, а что не подходит подданное понятие. Практическое использование таких терминов, как «игра», является гораздо более непроизвольным и текучим, чем можно задать в определении. И в значении термина нет ничего сверх того, что раскрывается в обыденной практике его употребления и разъяснения его значения другим людям (иначе как могли бы мы усвоить это значение или передать его другим?). — 79 —
|