|
Но какова природа этой корреляции? Ответ на этот вопрос, по Шопенгауэру, лежит на поверхности, так как все необходимое для него заложено в самом вопросе. Дело в том, что мышление, обнаруживаемое нами в самопознании, есть как бы внутренний аспект физиологической деятельности: «То, что, рассматриваемое изнутри, есть познавательная способность, — это же самое, рассматриваемое извне, есть мозг» (2, 216). Возможность увидеть явление с двух сторон, внешней и внутренней, имеется у нас лишь относительно своего тела, занимающего уникальное место среди наличных объектов. Внутренний аспект нашей телесной жизни открывается во внутреннем чувстве, самосознании. Как и внешнее чувство, оно имеет субъект — объектную структуру. Подчинены его объекты и априорной форме времени, «но при этом внутреннее познание свободно от двух форм, которые присущи познанию внешнему, а именно от формы пространства и от… формы причинности» (2, 162)[19]. Это значит, что хотя внутренний мир — тоже явление, зависящее от субъекта, но он адекватнее раскрывает подлинную сущность вещи самой по себе. Во внутреннем восприятии мы находим точку, «где вещь в себе наиболее непосредственно проступает в явлении» (там же). Таким образом, Шопенгауэр находит возможность выйти за пределы мира опыта к вещам в себе. Ведь мир не есть только представление. Он должен быть чем?то и сам по себе. Но нельзя заключать к вещи в себе по закону основания из внешнего мира. К ней надо приходить изнутри. И именно наличие у человека внутреннего чувства позволяет правдоподобно предположить, чем может быть такая вещь. Надо лишь отыскать общее понятие, приложимое ко всем феноменам внутреннего чувства. Мы уже знаем, что это — «воля». На первый взгляд кажется, что понятие воли не вполне адекватно отражает содержание внутреннего чувства, которое включает ведь не только волевые, но и интеллектуальные акты, причем они кажутся различными до такой степени, что естественно возникает желание противопоставить их, что и делало большинство европейских философов. Шопенгауэр, правда, так не считает. По его мнению, именно он впервые четко обособил волю от интеллекта. Предшествующие философы на словах могли различать их, но в действительности (за редчайшими исключениями, которые он находит, к примеру, в философии Хр. А. Крузия) учили об их единстве под эгидой интеллекта. Самым наглядным проявлением такого подхода в глобальном плане является теистическая картина мира — сотворенного неким всезнающим существом сообразно его мудрому замыслу. На деле все обстоит совершенно иначе. Интеллект, конечно, имеет отношение к воле, но он есть лишь одна из ее модификаций, «воля к познанию» (Erkennenwollen, Wille zu erkennen — 2, 216) Однако эта модификация не первая и не единственная. Поэтому можно утверждать, что воля как таковая предшествует познанию. Что же касается собственно воли к познанию, то, судя по разъяснениям Шопенгауэра во втором томе «Мира как воли и представления», она, взятая как вещь в себе, порождает субъект, Я, представляющее ее извне и изнутри через свои познавательные формы. Изнутри воля к познанию представляется в виде множества познавательных актов, извне — в качестве мозга. Но воля объективируется и в других частях тела. Собственно, наше тело и есть объективация нашей воли (т. е. среди внешних объектов одной из частных модификаций индивидуальной воли имеется индивидуальная воля в целом). При этом важно не забывать, настаивает Шопенгауэр, что «волевой акт и действие тела. не находятся между собою в отношении причины и действия, нет, они представляют собой одно и то же, но только данное двумя совершенно различными способами — один раз совершенно непосредственно и другой раз в созерцании для рассудка» (1, 98). Итак, тело есть явление, совокупность волевых актов — вещь в себе, точнее «самое непосредственное из ее проявлений, которое этой непосредственностью toto genere отличается от всех остальных» (2, 163). — 14 —
|