Падение

ломота. Ну, покойной ночи. Как, вы не знаете, кто эти дамы в витринах? Сама

мечта, сударь, мечта! Путешествие в Индию по сходной цене. Эти красавицы

насквозь пропахли экзотическими пряностями. Вы входите, они задергивают

занавески, и плавание начинается. Боги нисходят на обнаженные тела, по

океану дрейфуют острова, безумные, увенчанные взлохмаченными на ветру

космами высоких пальм. Попробуйте.

Что такое судья на покаянии? О, я вижу, вы заинтригованы. Я сказал это

без всякой хитрости, поверьте, и могу объяснить. В известном смысле это даже

входит в мои обязанности. Но сначала мне нужно сообщить вам некоторые факты,

они помогут вам лучше понять меня.

Несколько лет назад я был адвокатом в Париже, и, честное слово,

довольно известным адвокатом. Разумеется, я вам не сказал своего настоящего

имени. Я специализировался на "благородных делах", на защите вдов и сирот,

как говорится. Не знаю, почему защищать их считается благородным -- ведь

есть весьма зловредные вдовы и свирепые сироты. Но достаточно было, чтобы от

обвиняемого хоть чуточку повеяло запахом жертвы, как широкие рукава моей

мантии начинали взлетать. Да еще как! Настоящая буря. Душа нараспашку.

Право, можно было подумать, что сама богиня правосудия еженощно сходила на

мое ложе. Я уверен, вас восхитил бы верный тон моих защитительных речей,

искренность волнения, убедительность, теплота и сдержанное негодование. От

природы я был наделен выигрышной внешностью, благородные позы давались мне

без труда. Кроме того, меня поддерживали два искренних чувства. Чувство

удовлетворенности от того, что я борюсь за правое дело, и безотчетное

презрение к судьям вообще. Впрочем, это презрение в конце концов не было уж

таким безотчетным. Теперь я знаю, что для него имелись основания, но со

стороны оно походило на некую страсть. Нельзя отрицать, что по крайней мере

в настоящий момент с судьями у нас слабовато, не правда ли? Но я не мог

понять, как это человек решается выполнять такие удивительные обязанности.