Новые идеи в философии

ся по «высочайшему» приказанию за участие в событиях 14 декаб­ря. Именно к 1831 г. относит свое знакомство с Чаадаевым и Е. Н. Орлова, жена декабриста, которая впоследствии выступила с опровержением возникших в обществе слухов о том, что чаадаев-ское «Философическое письмо» было адресовано именно ей. «Ека­терина Николаевна Орлова, . . — писала она вместе с П. А. Вязем­ским в редакцию журнала „Вестник Европы", — с П. Я. Чаадае­вым не была лично знакома до начала 1831-го года; означенные письма никогда не были к ней адресованы и они написаны гораздо прежде ее знакомства с Чаадаевым. Она читала их в первый раз случайно, еще в рукописи не прежде 1834-го года, и то не спол­на» ". В том же 1831 г., вероятно, и произошло знакомство П. Я. Чаадаева с И. М. Ястребцовым. Петр Яковлевич только что вышел из своего «затворничества», продолжавшегося несколько лет, а Ястребцов вместе с семейством М. Ф. Орлова переехал на постоянное жительство в Москву. Поэтому тот факт, что среди чаадаевского окружения в период «затворничества» мыслителя имя Ястребцова не встречается, не должен нас удивлять. Доктор Ястребцов затерялся для мемуаристов 12 по причине своего отсут­ствия.

К 1831 г., т. е. к моменту знакомства с Чаадаевым, Ястребцов опубликовал в «Московском Телеграфе» несколько отрывков 13. Это был врач с весьма большим интересом к проблемам философии. «По расположению моему к философии, — вспоминал он впослед­ствии, — я начал рано заглядывать в философские книги. Во время моей молодости была в моде философия Шеллинга; в Рос­сии оракулом ее служил г. Велланский (теперь он только ее по­следователь) . Г. Велланский покорил меня натурфилософии со­вершенно, но, я должен признаться, к вреду для моих наук. На­читавшись Биологического исследования природы, я стал прене­брегать опытными знаниями, просто презирал их, и потерял много времени в глупом моем самодовольствии» 14.

Здесь уместно напомнить, что среди ближайшего окружения Чаадаева почти во все периоды его жизни врачи вообще занимали весьма видное место. Петр Яковлевич, как известно, почти по­стоянно болел и «проводил время окруженный врачами, поминут­но лечась, вступая с медиками в нескончаемые словопрения»15. Несомненно, что врачи играли выдающуюся роль в жизни Чаадае­ва, в том числе и в духовной. Последнее обстоятельство как-то мало обращало на себя внимание мемуаристов и исследователей. Гораздо сильнее привлекала к себе «история болезни» Чаадаева, хотя более или менее обстоятельное знакомство с ней заставляет, по крайней мере, усомниться: не «мнимый ли больной» перед на­ми? Настолько несерьезны все его сетования на здоровье, на­столько анекдотичны порой рекомендации врачей, что если бы не сравнительно ранняя смерть Чаадаева, все его болезни вообще можно было бы списать на капризы «избалованного умника» (как его однажды назвал Д. И. Шаховской), или, если угодно, на при­чуды старого холостяка. Вот, например, как «вылечил» его доктор