…И в Венсенском университете — моем втором образе-впечатлении — мы говорили шесть лет назад о «реформе Аби». Мэтр-ассистент Ирэн Сокологорская заметила тогда: — Когда она (то есть реформа) осуществится, людей, думающих оригинально, будет все меньше. Поздно вечером мы сидели в одном из венсенских кафе, и к нашему столику, должно быть услышав имена Шекспира, Паскаля, Монтеня, несмело подошла женщина лет семидесяти. — Наша студентка, — познакомила меня мэтр-ассистент Ирэн Сокологорская. — Студентка?! — несколько бестактно удивился я. — У меня была в жизни одна мечта: учиться в университете, — рассказывала эта необычная студентка, — но надо было работать в частной фирме, я одна воспитывала дочь, потом она вышла замуж, и я пошла учиться. — И у вас нет в жизни иных дел, иных увлечений? — Я люблю старинную музыку, — ответила она, — и пою в хоре, но основное — университет. — Но почему, — вглядывался я в ее милое старое лицо, — почему он — основное? — Мне нравится учиться, — смутилась она, — нравится учиться думать. Венсенский университет родился после бурного мая шестьдесят восьмого года. Он был создан министром образования Эдгаром Фором экспериментально. В его эксперименте видели нечто от социальной широты и социальной отваги. Сюда можно было поступить, не имея степени бакалавра, то есть не окончив лицея. За несколько лет число студентов увеличилось с семи тысяч почти до сорока. До чего же необычен был этот университет — даже обличьем, даже видом! Раскинутый в негустом нежном лесу, он был похож на большой, неторопливо странствующий цирк. Или на вокзал, разросшийся вдруг из забытого богом полустанка. Он был похож на цыганский табор и на ярмарку, даже, пожалуй, на базар. На туристскую базу… на что угодно в мире. И если было что-то, на что он был абсолютно непохож, так это на университет. Чем только не торговали на подступах к нему и в самих помещениях его, балаганно легких, вокзально шумных, с чадом и дымом жаровен: торговали каштанами и джинсами, женскими украшениями и «дисками», сосисками и черным деревом Африки… Сорок тысяч студентов хотели есть, пить, одеваться, быть красивыми. И сорок тысяч студентов хотели «учиться думать». Успех этого университета мне объяснили одним решающим обстоятельством: демократическим интеллектуализмом — в нем могли учиться те, кому по мотивам материальным или социальным не удалась судьба лицеиста. А поскольку в «фильтрах» доуниверситетских самый решающий фильтр — между колледжем и лицеем — остается традиционно тесным, то и число не «лицеистов», то есть тех, кто не получил бакалаврской степени (наш аттестат зрелости), было в Венсенском лесу весьма немалым. Этот лес имеет традиции: тут помещалась замок-тюрьма, в которой держали короли крамольно мыслящих философов, в том числе и Дидро. — 186 —
|