|
Ей помогло тоже нечто совершенно неожиданное, не имеющее никакого отношения ни к крану, ни к ее работе и даже не имеющее отношения к нашей жизни. Ей помогла новелла Флобера «Простая душа» — о малограмотной простой женщине, которая работает на ферме, изо дня в день видит и делает одно и то же, и тем не менее глубоко радуется жизни и умеет найти в однообразии дней какое-то удовлетворение, потому что служит любимым людям. И вот девушка-крановщица подумала: «Если та женщина, которая в жизни не видела ничего, кроме хлева, коров, одной и той же дороги, умеет так радоваться жизни, то как же смею не радоваться жизни я, если каждый день открывает мне что-то новое. Вот достроили дом, въехали новоселы, изменился ландшафт, открылись какие-то новые дали…» Она стала жизнь воспринимать разнообразно и остро. «Зерно искусства» упало в чернозем, что ли, повседневности. Такие зерна могут давать всходы только тогда, когда они падают в более или менее вспаханную почву. А вспахивает ее вся наша жизнь, ее этические законы. И надо помнить о том, что бывают «залежные земли» в человеческой душе, но целинных земель не бывает, потому что тысячелетия культуры, тысячелетия работы человеческой мысли и человеческой души отразились на каждом из нас. Я говорил сейчас о людях «интересной однообразной» работы, но бывают, повторяю, работы и неинтересные, как бы отупляюще-однообразные. Помню рассказ одной стенографистки, которая жаловалась на то, что она уже стала как автомат. «Я совершенно не вникаю в то, что стенографирую, я машина». Интересно, что и к ней освобождение пришло от искусства, и тоже пришло совершенно неожиданно. От Шекспира. Она стенографировала речи на одной конференции, посвященной очередному шекспировскому юбилею, и в отличие от обычного состояния, когда работала совершенно автоматически, вдруг в какую-то минуту вникла в то, о чем говорили люди на трибуне. А говорили они про то, что женщин волнует особенно. Про любовь в трагедиях и комедиях великого художника. Дома она открыла Шекспира, и после этого в ее работе многое изменилось. Она ощутила одну великую особенность Шекспира: что бы люди ни делали у него, о чем бы ни говорили, чем бы ни занимались, — это имеет отношение к каким-то большим событиям, к жизни мира, к судьбе человечества. И ей открылось, что ее скромный труд тоже имеет отношение к жизни мира, к судьбе человечества, потому что на совещаниях, когда она стенографирует, говорят, в сущности, о больших вещах: о спасении морей и океанов, о сохранении лесов, о воспитании детей… Работа ее получила какой-то высший смысл. — 180 —
|