|
Душа, дух, ум. Выше мы употребляли эти термины как синонимы, и это имело свое основание ввиду того, что у Лукреция они неразрывно связаны: "дух и душа состоят меж собою В тесной связи и с собой образуют единую сущность" (III, 137--138), но все-таки между ними есть и различия. Лукреций отождествляет дух разумом или умом и помещает его в середину груди, "часть остальная души, что рассеяна всюду по телу, Движется волей ума и его мановенью подвластна", из чего можно думать, что дух - часть души, ибо есть дух и "часть остальная души". Парадокс души. Парадоксом учения Лукреция о душе является то, что душа, будучи телом, не имеет веса, а ведь всякое тело должно иметь вес и "давить книзу". Но здесь Лукрецию никуда не деться, он не может идти против очевидности: вес умершего человека ее менее чем когда он был жив, а ведь он утратил душу, которая, выйдя из тела, тут же рассеивается: "Только лишь дух и душа, покидая его (тело. - А. Ч.) удалятся, Убыли ты никакой не заметишь во всем его теле, - Видом и весом оно неизменно: все смерть сохраняет, Кроме лишь жизненных чувств у него и горячего жара" (III, 212-215). Выход из этого противоречия Лукреций пытается найти в мысли о чрезвычайной мелкости семян души: "...дух и душа по природе Из исключительно мелках семян состоят несомненно, Ибо они, уходя, ничего не уносят из веса" (III, 228-230), Это, конечно, не решение вопроса: как бы мала ни была душа, она, будучи телом, должна иметь вес, поэтому Лукреций, изменяя своему тезису о том, что душа - часть тела, тело в теле, сравнивает душу с ароматом благовонного масли или с букетом вина, а вот это гораздо ближе к истине, чем вульгарное отелесивание души и духа, ближе к пониманию сознания как свойства. Опровержение страха смерти. Древних, по-видимому, пугала и смерть как прекращение жизни и смерть как продолжение жизни. Поэтому борьба Лукреция со страхом смерти ведется по двум направлениям: он доказывает, что раз душа смертна, то нет загробного существования и нечего бояться смерти как перехода в какой-то новый неведомый и страшный мир, и он, а это труднее, доказывает, что смерть естественна, и здесь он не столько доказывает, сколько высмеивает тех, кто боится расстаться с жизнью. Кроме того, людей беспокоит, что будет с их телом. Начнем с последнего: "...тому, кто живой представляет себе, что по смерти Тело терзают его и птицы и дикие звери, Жалко себя самого? он себя отделить не способен И отрешиться вполне от простертого трупа: себя он Видит лежащим пред ним и свои придает ему чувства. В негодовании он на то, что смертным родился, Не сознавая того, что при истинной смерти не может Быть никого, кто мот бы, как живой; свою гибель оплакать, Видя себя самого терзаемым или сожженным" (III, 879-887). Такой человек "бессознательно мнит, что не весь он по смерти погибнет" (III, 878). — 182 —
|