|
В-третьих, и это, пожалуй, самое важное. Становясь компонентом информационно-виртуальной среды и как бы «растворяясь» в ней (не только как сетевой феномен, но и как наполнение электронных книг), литература утрачивает свою специфику как «искусство слова», оставаясь лишь электронно-модифицированной «словесностью», и превращается в качественно неотличимую составляющую общего информационного потока. Далее, электронная «словесность» утрачивает свою принадлежность локальной культуре (свой семантический локус) и «встраивается» в глобальное информационное пространство. Метафорически выражаясь, Логос литературы трансформируется в «Глобус» постлитературы, порывая со сложившимися национальными литературными традициями, с культурной идентичностью и конкретной ментальностью. Постлитература – это феномен глобальной культуры, характеризующийся «стертой» спецификой и клишированной «формульностью» всеобщего порядка. В этом наглядно проявляется именно современный этап кризиса русского литературоцентризма, который, как уже говорилось, не является неожиданным. Напротив, нынешний кризис литературы и неотрывного от нее литературоцентризма подготовлен и, так сказать, запрограммирован тремя предшествующими фазами того же кризиса, а потому является не только закономерным, но и довольно длительным, многофазным культурно-историческим процессом. Медиацентризм – лишь одна из исторически обусловленных фаз кризиса литературоцентризма – не только в России, но и во всем мире; скорее всего, не последняя, и уж тем более – не единственная. Каждый раз кризис литературоцентризма в российской культуре – это не конец литературы и словесности, а обострение культурной борьбы вокруг них – так сказать, очередное «покушение на литературу»[423]. В этом отношении кризис литературоцентризма в китайской культуре гораздо в меньшей степени выражен: иероглифическое письмо всегда было «срединным» феноменом между визуальностью и вербальностью ; поэтому и конфликт между медиакультурой и словесностью в современном Китае практически незаметен и тем более не драматичен, как в России. Однако то обстоятельство, что современная русская литература еще существует и развивается, пусть и не столь интенсивно, как прежде, свидетельствует о том, что сопровождающие русскую литературу последние полтора века кризисы литературоцентризма, видоизменяя ее и трансформируя ее поэтику и технические средства, все же не затрагивают ее сущность, глубинными ментальными корнями связанную с фундаментальными основами русской культуры, которые невозможно так уж просто сокрушить или даже поколебать. — 278 —
|