|
В отсутствие развитых базовых основ культуры словесность, литература выполняют фундаментальную роль создания первичных национальных картин мира, моделируют национальные типы человека, начинают рефлектировать по поводу национальной специфики, т. е. создают основы национальных кодов. Формирование литератур Латинской Америки в XIX в. как межлитературной общности, основанной на подвижной, пульсирующей системе центростремительных и центробежных тенденций, при ретроспективном взгляде на нее из XX в. – это активный цивилизационно-строительный процесс. Именно поэтому основой для периодизации литературного процесса служит здесь не характерная для Европы смена философско-эстетических течений, а этапность цивилизационного самостроительства, в котором словесности принадлежит важнейшая авангардная и опережающая функция. Генетически связанная с Европой, развивающаяся в лоне западной традиции, вместе с ней, но и вопреки ей, о чем свидетельствуют постоянные антиевропоцентристские полемики, латиноамериканская литература все отчетливее структурируется в самостоятельную систему, которая функционирует на основе своих закономерностей и порождает собственные цивилизационные смыслы. Она и принадлежит западному кругу, и в то же время все менее является однородным с ним образованием. Процесс усложнения и одновременно автономизации латиноамериканской межлитературной общности ученый представляет как все более активное функционирование цивилизационного ядра. Возникает континентальный метатип культурно-художественного сознания, формируется межлитературная общность, и лишь в общем процессе взаимодополнительного взаимодействия каждая национальная литература обретает автономность и смысловую полноту. А смысловая и художественная полнота всей литературной общности складывается из открытий, сделанных национальными литературами. Крупнейшие писатели XX в., читавшие американские хроники, именовали себя «хронистами» Нового Света, или, как и хронисты прошлого, – «свидетелями». Все почерпнутое в европейской культуре рекодифицировалось в систему воссоздания «человека латиноамериканского» – нового «родового индивидуума», вышедшего на арену мировой культуры, его «коллективной экзистенции». В этом суть и смысл «нового» латиноамериканского романа, соединившего Топос с Хроносом, в результате возник латиноамериканский цивилизационный хронотоп (В. Земсков использует термин М. М. Бахтина). В его основе – особая эпистемологическая парадигматика, порождающая иную поэтику. В XX в. латиноамериканская литература, развиваясь рядом и вместе с европейской, отказалась от принципов классической традиции (монизм, рациоцентризм, антропоцентризм, линеарность, эволюционизм и т. д.), которая «разбилась» и фрагментировалась в авангардизме и модернизме. Латиноамериканская литература противопоставила ей свой Логос, основанный на принципах множественности, нелинейности, вариативности, децентрированности развития как постоянной метаморфозы и трансформационизма с полифункциональными возможностями и неожиданными результатами. Внешне это напоминает постмодернистскую картину мира, но, по сути, это иное явление. Латиноамериканская новая систематика возникла уже в 1940-е годы (с появлением первых блестящих произведений «нового» романа), т. е. задолго до постмодернизма, и в отличие от него была результатом не эпистемологической «неуверенности» и «растерянности», а утверждения собственной поликультурной, множественной картины мира с помощью конгениальных ей принципов; картины, одновременно являвшейся и образом поликультурного всеобщего мира. Поэтику «нового» латиноамериканского романа В. Земсков характеризует как поэтику мифопоэтического конструкционизма , в основе которого – игровая комбинаторика, позволяющая сочетать подлинный, «живой» мифологизм и современную романную «инженерию». — 228 —
|