Сочинения в четырех томах. Том 4

1

я могу спокойно ехать, вернуться к своим студенческим обязан­ностям. Поехал. Сижу раз у себя в комнате, за большим столом перед окном. Было светло еще. Пишу. Как-то утратилось созна­ние, где я нахожусь, забылось, что я далеко от Тифлиса и что я вырос. Рядом со мною, слева, сидит папа и внимательно смотрит, как это было нередко, когда я учился в гимназии, ничего не говорит. Было так привычно для меня, что я не обращал особого внимания, только чувствовал себя хорошо. Вдруг я сообразил, что я ведь не в Тифлисе, а в Посаде, поднял голову и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно. Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ поблед­нел, как бы выцвел, и исчез—не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фото-графич. снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы.— Знаешь, усопших я ощущаю гораздо живее, чем знакомых, с которыми разстался,— кроме вас, домашних. Знакомые всплывают как бледные тени, а умер­шие ощущаются изнутри. Однако, не думай, что я болен. Я вполне здоров и даже не хвораю обычными мелкими болез­нями, живу гладко, несмотря на усиленную работу, дневную и ночную. Водоросли мои расширяются и углубляются, хотя и медленно, но крепнут и переходят в производство. То, что два года тому назад было смутною мыслию, сейчас запаковывается в ящики и даже отсылается на материк. Но мысль влечет все дальше, к большему, к более углубленному и к лучшему. Креп­ко целую тебя, дорогая. Распустилось много (в этом году) прекрасных кашек розовых и белых, но не удается побыть среди них. Еще раз целую.

Дорогой Мик, присылаю тебе стихи, написанные для тебя. XXV.

Он был охвачен жаром — знать. Еще ребенку—не подстать Круг детских песен и забав. Он научился пылкий нрав Таить под черствою корой. Один, угрюм, своим не свой, Всходил он на лесной бугор, Вперяя вглубь сверлящий взор. Упорной думою пронзен, Вскрыть мерзлоту пытался он. Какие силы вознесли Те булгоняхи, грудь земли?

1

Не ледяной ли холм сокрыт В бугре из мха, ином на ви/?

Он расчищал олений мох. Но, хрупкий, быстро изнемог И выбился из детских сил... Хрустальный купол проступил, — Заголубевший небосвод. Но небеса — не тот же ль лед? Быть может, искры пузырьков Замкнуты в ледяной покров Пустоты в бирюзовой мгле'! Изъяны в горнем хрустале?

Оро пробить старался свод. Уцар кайла другой зовет. Вдруг треск внезапный. Опушен, Отброшен, перепуган он. Бугор растрескался, и бьет Из недр источник чистых воц. И ниспадая застывал Слоями наледный кристалл.