Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

Да и что такое ??-??????, экстаз, восторг, как не из-торжение, выхождение из себя? Даже внутренняя форма речения «восторг» указывает это, ибо восторг, восторгаться, восторженный происходят, конечно, от древне-славянского глагола тръгати, тръгнути, входящего в состав нашего «из-торгать» и «от-торгать», родственного польскому targac, т. е. рвать, тягать взад и вперед, и, быть может, являющегося родоначальником слова «торкать», «тор­

1

каться», употребляемого в костромском наречии и означа­ющего тянуть к себе и от себя (например, про дверь), и слова торок, на архангельском наречии означающего порыв ветра. Ср. также слово «трогать», первоначально озна­чавшее тащить, trah-ere (извозчику говорим: «трогай», т. е. езжай).

Восторг (собственно воз-торг) есть мгновенное оттор­жение себя от себя. Слово кудесника, рожденное в восторге, несет в себе, воз-носит с собою от-торженный кусок его воления. И потому слово кудесника само по себе есть новое творение, мощное, дробящее скалы, вверзающее смоковницу в море и двигающее горою, низводящее луну на землю, остана­вливающее облаки, меняющее все человеческие отношения, все могущее.

«Сие слово,—так заканчивается некий заговор,—сие слово есть утверждение и укрепление, им же утверждается и замыкает­ся... и ничем: ни воздухом, ни бурею, ни водою дело не отмыка­ется». Слово кудесника—сильнее воды, тяжелее золота, выше горы, крепче железа и горючего камня алатыря. «Слово мое крепко»,—говорит заговорщик.

Вещее заклятие—это судьба мира, рок мира. Да и что такое рок, как ни приговор, как ни изречение, как ни слово, как ни заклятие? Вспомним, что наше «рок» происходит от «ра-кати», т. е. шуметь, рокотать, «рещи», т. е. изречь, совер­шенно так же, как латинское fatum—от fari, т. е. говорить, сказать. Слово кудесника—это рок вещей, их fatum, и все, на что направлено ладное и складное заклятие, ритмическая incantatio, carmen, столь же мало убежит от него, как дрожащая серна—настигающей ее певучей стрелы. Недаром древние эл­лины называли слово «крылатым»: бросишь крылатое сло­во—оно и летит, само настигая жертву.

Но кончено волхвование, и слово умерло. Сказуемое «Да будет» снова ушло в безвидное сплетение стихий, в чис­тую субъективность; подлежащее снова стало чис­тым объектом, т. е. идеальным, мертвым, пустым, непроница­емым. Слово это уж не есть творческое суждение, а есть только звук пустой, скорлупа, шелуха мысли,—интеллигентс­кое слово.

Слово кудесника—вещно. Оно—сама вещь. Оно, поэтому, всегда есть имя. Магия действия есть магия слов; магия слов — магия имен. Имя вещи и есть субстанция вещи. В вещи живет имя; вещь творится именем. Вещь вступает во взаимо-действие с именем, вещь подражает имени. У вещи—много разных имен, но—различна их мощь, различна их глубина. Есть имена более и менее периферические, и, сообразно с тем, зная, мы знаем более и менее вещь и могучи более и менее в отношении