Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

объяснение вовсе невозможно, или оно произвольно, ибо не допускает выбора между бесконечным множеством равноправ­ных механизмов, и все они одинаково дают отчет в особен­ностях изучаемого явления. Следовательно: все объяснения ус­ловны, ибо всякому данному объяснению с равным правом может быть противопоставлено другое, этому—опять новое,— и так до бесконечности. Но все эти объяснения—не «так» явления, а лишь «как если бы было ? а к», т. е. модели, символы, фиктивные образы мира, подставляемые вместо яв­ления его, но отнюдь не объяснение их. Ведь объяснение притя­зает непременно на единственность, между тем как эти модели действительности допускают беспредельный выбор. Объяснение есть точное знание, а эти модели—игра фантазии. Объяснение аподиктично, а модели—лишь гипотетичны, и веч­но гипотетичны, по природе своей обречены на вечную гипоте­тичность. После сказанного едва ли надо пояснять, что истин­ный, философский смысл «возможности механического объяс­нения» есть именно «невозможность», тогда как слово «возможность» может быть употреблено в особом рабочем значении.

Максвелль начал свои исследования именно с попытки при­думать механизм, подражающий электростатическим и элек­тромеханическим явлениям. «Система его,—по суждению о ней Пуанкаре,—была странна и мало привлекательна, так как он предполагал весьма сложное строение эфира; можно было подумать, что читаешь описание завода с целой системой зуб­чатых колес, рычагами, передающими движения и сгибающи­мися от усилия, центробежными регуляторами и передаточ­ными ремнями» 31. Впоследствии Максвелль оставил свой меха­низм; другие попытки в том же направлении тоже «имеют какой-то искусственный характер, неприятно поражающий наш ум»32. Поэтому-то и пришлось от наличного объяснения об­ратиться к доказательству принципиальной возможности объяснения, а механическое исследование возможности привело к выводу, указанному выше. Он-то, вывод этот, теперь и пояс­няет нам психологию английского ума: физика, как сказано, есть описание, но описание это может быть воплощено и в абстрактные символы математики, и в конкретные образы механики. Но механизм, как бы ни был он конкретен, притязает не объяснить, а тоже—лишь описать явления, и значит ровно столько, сколько имеет силы описать. Несколько конструктивно несовместимых механизмов могут, однако, быть вполне едино­гласны в своей функции, которую они несут теоретически,— в описании, и тогда ничто не мешает нам, если вообще наш ум склонен к описыванию явлений посредством механических мо­делей, пользоваться этими, взаимно исключающими образами,