Сочинения в четырех томах. Том 2

1924.VI.14-15ct.ct. Сергиев Посад

Священник П. Флоренский

В ДОСТОХВАЛЬНЫЙ «МАКОВЕЦ» (письмо ?. Н. Барютину)

По мысли основателей, «Маковец» должен быть ма-ковцем — средоточною возвышенностью русской куль­туры, с которой стекают в разные стороны воды творче­ства. В разные — во-первых, и из единого, органически выдвинувшегося водоистока — во-вторых. «Маковец» — не геометрический центр и не среднее арифметическое разных течений, а живой узел, откуда тянутся нити.

Может ли быть такой узел? И, если может, то на чем основывается возможность его? И, далее, что обеспечи­вает «Маковцу» надежду быть маковцем? Отвечаю себе.

На первый вопрос: может, ибо все течения, како­вы бы они ни были, все-таки рождаются в единой жизни и, следовательно, по самой сути дела имеют об­щий исток, который требуется не изобрести, а лишь об­рести.

На второй вопрос: на праведном отношении к жиз­ни, т. е. на установке сознания, имеющей своим предме­том самую реальность, а не вторичное отражение ее. По­скольку предметом любви и внимания, точкою приложения всех сил признается res, а не notio, vita, а не ars, постольку все notiones, все виды artisх* будут созна­ваться и пониматься как истоки одного водоема.

На третий вопрос: определенная устремленность «Маковца» — сознание необходимости праведного от­ношения к жизни, желание и решение пробиваться к реальности. Позиция «Маковца» обеспечивает ему его средоточность. Можно говорить о силе и слабости от­дельных участников «Маковца», но нельзя отрицать, что «Маковец» занял маковец, стал на верную позицию и хочет ее. «Маковец» — или никто, ибо всякий другой, кто захочет единства культуры, должен провозгласить реализм, а тогда, будь он хотя бы величайший гений, ему необходимо будет присоединиться к «Маковцу», ибо, повторяю, позиция праведного признания верховенства жизни уже занята.

1

Эти плохо выраженные здесь тезисы мне давно хоте­лось сказать «Маковцу», но все нет времени. А сегодня я решился наскоро написать их, толкаемый жизнью: нуж­да — мать изобретательности. А именно, считаю своим долгом обратить внимание «Маковца» на двух художни­ков, шедших разными путями, пользующихся разными приемами, вообще разных, но, однако, пришедших к единому истоку, к маковцу русской культуры.

Один из них — Нина Яковлевна Ефимова. Она (если искать исторических корней ее живописи) связана с те­чениями, которые в свое время боролись за единство русского народа, уничтоженное реформами Петра Вел[икого], хотя и плохо понимаемыми, куда они стре­мятся. В Н. Я. Еф[имовой] — любовь к России — к земле и бабам, к природе,— уже освободившаяся от тенденци­озного навязывания народу своих замыслов (пере­движники), понимание русского человека не как этно­графического материала для науки и не как материала для социальных экспериментов, его самого, собст­венной его жизни. Передвижники смотрели на народ сверху вниз, жалея; народники — снизу вверх, но только не признавая в нем его собственной жизни. То, что я вижу в работах Н. Я. Е[фимовой], внушает не со­жаление о народе, а признание его как такового: Россия не нуждается в подкрашивании, чтобы ее любить.