Философия Политики

Здесь мы соприкасаемся с тем же явлением, которое отметили выше: одна парадигма со всей совокупностью построенных на ней высказываний может быть истолкована исходя из другой, альтернативной парадигмы (ее отвергающей) или более глубокой парадигмы (ее интегрирующей). На уровне интеллектуальных элит речь шла о фундаментальном умственном усилии, с помощью которого происходит осмысление глубинных парадигмальных структур различных идеологий. На уровне масс осуществляется нечто аналогичное, но не за счет напряжения мысли, а за счет интеллектуальной пассивности, уклонения от рационального освоения грамматики "политического языка", за счет ироничного саботажа масс прямолинейных дискурсивных декретов власти.

Массы аккумулируют различные парадигмы, совмещая их в гротескном ансамбле. Каждый новый "политический язык", который они вынуждены принимать, постепенно растворяется в "языковом бессознательном", и если правление этого языка длится долго, то "бессознательное" постепенно его видоизменяет, а если его сменяет новая версия, то фрагменты последней так же сливаются с общей стихией затонувших в бессознательном парадигм.

Поэтому следует различать – конформизм элит, который предполагает активное освоение нормативов "политического языка", своего рода, "политическую грамотность", и конформизм масс, который, как правило, под покровом повиновения скрывает в себе безразличие, отчуждение и иронию.

В качестве примера можно привести восприятие русским простонародьем и особенно сектантами – большевистской революции. Схоластика марксизма была в то время совершенно чужда и непонятна массам, и все события интерпретировались в привычных понятиях – "рай на земле пришел", "конец света наступил", "солнце теперь будет вместо нас работать" (см. А.Платонов "Чевенгур") и т.д.

Оппозиция – нонконформизм дискурса, революция – нонконформизм языка

Наряду с ироничным "нонконформным конформизмом" масс в обществе может существовать и формальный осознанный нонконформизм. Эта позиция как правило свойственна контрэлитам, которые ориентируются на альтернативные существующей политической власти парадигмальные модели. Это – случай революции (кастовой, классовой, религиозной и т.д.).

Но так происходит не всегда – подчас те, кто хотят ниспровергнуть власть, исходят из той же самой политической парадигмы, добавляя к чисто технологической проблеме "ротации элит" определенные сдвиги в "политическом языке". Эти сдвиги – лишь иные версии высказывания на языке прежних парадигм.

Таким образом, мы различаем в нонконформизме две версии – нонконформизм высказывания (оппозиция, критика, в крайнем случае "переворот") и нонконформизм языка (революция). В обоих случаях речь идет об осознанных манипуляциях с "политическим языком", который либо признается, но используется против приоритетного дискурса власти, либо отрицается в пользу иного "политического языка". Наиболее радикальной формой нонконформизма является "нонконформизм языка", его "смена" (по выражению Стефана Малларме). Эта операция требует особых качеств, которые присутствуют лишь в элитах. Поэтому участие в революции масс и создание "массовых обществ", как правило, вдохновляется и контролируется представителями контрэлиты (революционерами и заговорщиками), носителями "активного нонконформизма" (на уровне дискурса или парадигмы), ориентирующими в своих целях "пассивный нонконформизм" масс, подчас используя хаотическую путаницу в "политическом бессознательном". Так, многие простые солдаты, поддержавшие восстание декабристов, искренне считали, что "Конституция", которую они вышли защищать на Сенатскую площадь, это супруга "Константина", провозглашенного заговорщиками "императором".