|
317 эмпиризму и его проблемам. Легко показать, что какое-либо направление может существовать только для определенного субъекта, который его описывает, и конституирующий разум наделен в высшей степени способностью прочертить все направления в пространстве, но сам он на деле не имеет никакого направления, а следовательно, и пространства, поскольку отсутствует действительная точка отсчета, абсолютное "здесь", которое в состоянии последовательно давать смысл всем детерминациям пространства. Интеллектуализм, так же, как и эмпиризм, не решает проблему ориентированного пространства, потому что не может даже правильно поставить вопрос. В случае эмпиризма говорилось о том, чтобы понять, как образ мира, который для себя перевернут, может вернуться в исходное положение для меня. Интеллектуализм не может даже признать, что образ мира оказался перевернутым, после того как были надеты очки. Ибо для конституирующего разума не существует ничего различающего переживания до и после надевания очков, как и ничего, что делает визуальное переживание "перевернутого" тела и тактильное переживание тела в "прямом" положении несовместимыми, так как он не рассматривает зрелище из какой-либо конкретной точки, и все объективные отношения тела и того, что его окружает, сохраняются и в новом зрелище. Отсюда возникает проблема: эмпиризм по собственной воле, вероятно, задал себе, наряду с настоящей ориентацией моего телесного опыта, ту точку отсчета, в которой мы нуждаемся, если желаем понять факт существования различных направлений для нас, но опыт, равно как и рефлексия, показывает, что нет самодостаточно ориентированного содержания. Интеллектуализм исходит из этой относительности "верха" и "низа", но не может выйти за ее пределы для того, чтобы уяснить реальный факт восприятия пространства. Мы не можем, следовательно, понять опыт пространства, рассматривая содержания или чисто связующую деятельность разума, и находимся перед фактом той третьей пространственности, на которую мы только что намекали. Последняя не представляет собой ни пространственность вещей в пространстве, ни пространственность пространства, задающего пространственные отношения, и тем самым ускользает от кантовского анализа, в то же время являясь его предпосылкой. Мы испытываем необходимость в абсолюте в рамках относительного, в пространстве, которое не соскальзывало бы к видимостям, которое закреплялось бы в них и 318 сопрягалось бы с ними, но тем не менее и не было бы дано вместе с ними в реалистическом духе, а могло бы, как то показывает эксперимент Страттона, пережить любые превращения последних. Нам следует искать изначальный опыт пространства до различия формы и содержания. — 215 —
|