|
1 Подобраться к чистой двигательной интенциональности непросто: она скрывается за объективным миром, в конституировании которого принимает участие. История изучения апраксии позволяет проследить за тем, как понятие представления почти всегда вторгалось в описание Праксиса и в конечном итоге делало его невозможным. Липманн (Ueber Storungen des Handelns bei Gehirnkranken. Berlin, 1905) строго отделяет апраксию от агнозических расстройств поведения, когда объект не узнается, но поведение сообразуется с представлением об объекте, и вообще от расстройств, затрагивающих "понятийную подготовку действия": забывание цели, смешение двух целей, преждевременное выполнение, смещение цели в результате какого-то непредусмотренного восприятия (Op. cit. S. 20-31). У пациента Липманна ("Государственного Советника") понятийный процесс в норме, так как он может выполнить левой рукой все то, что запрещено для правой. С другой стороны, его рука не парализована. "Случай "Государственного Советника" свидетельствует о том, что между психическими процессами, именуемыми высшими, и двигательной иннервацией остается место для какого-то другого дефекта, который делает невозможным приложение проекта (Entwurf) действия к двигательной функции той или иной конечности (...). Весь сенсорно-моторный аппарат одной конечности, так сказать, вычленяется (exartikuliert) из целостного физиологического процесса" (Ibid. S. 40-41). Стало быть, в нормальном состоянии всякая формула движения предлагается нам одновременно и как некое представление, и как некая предопределенная практическая возможность нашего тела. У больного сохранилась формула движения как представление, но она уже не имеет смысла для его правой руки, или, иными словами, правая рука не обладает сферой действия. "Больной сохранил все то в действии, что доступно общению, все объективное и воспринимаемое в нем для другого. Чтобы смочь направлять правую руку в соответствии с намеченным планом, ему не хватает чего-то невыразимого, что не может быть объектом для постороннего сознания, некоей способности, а не знания (ein Konnen, kein Kennen)" (Ibid. S. 47). Однако, желая уточнить свой анализ, Липманн возвращается к классическим воззрениям и разлагает движение на представление ("формулу движения", которая дает мне вместе с основной промежуточные его цели) и систему автоматизмов (которая приводит в соответствие с каждой из промежуточных целей надлежащие иннервации) (Ibid. S. 59). "Способность", о которой шла речь выше, становится неким "свойством нервной субстанции" (Ibid. S. 47). Мы вновь оказываемся — 125 —
|