|
184 мится сохранить свои надстройки, когда их фундамент уже обвалился, оно воспроизводит свои привычные операции, не будучи способным осуществить их интуитивным образом и скрыть частный недостаток, который лишает их полноты смысла. Таким же образом, в принципе, объясняется то, что психическая болезнь может в свою очередь быть связана с каким-то телесным дефектом; сознание проецирует себя в физический мир и обладает телом так же, как оно проецирует себя в культурный мир и обладает габитусами:* ведь оно может быть сознанием лишь в той мере, в какой играет с какими-то данными - в абсолютном прошлом природы, или в его личном прошлом - значениями, ведь всякая живая форма стремится к некоторой общности - общности ли наших габитусов или "телесных функций". Эти уточнения позволяют нам, наконец, без какой-либо двусмысленности понять двигательную функцию как особого рода интенциональность. Сознание в его истоке - это не "я мыслю", но "я могу".1 Как двигательное, так и зрительное расстройства Шнайдера не могут быть сведены к некоему повреждению общей функции представления. Зрение и движение суть особые способы нашего сообщения с объектами, и если во всех отдельных опытах находит выражение какая-то уникальная функция, то эта функция - движение существования, которое не отменяет радикального несходства содержаний, так как связывает их не в общем подчинении "я мыслю", но в ориентации к интерсенсорному единству "мира". Движение не есть мысль о движении, и телесное пространство не есть мыслимое пространство, или пространство в представлении. "Каждое намеренное движение происходит в среде, на фоне, предопределенном самим движением (...). Мы выполняем наши движения не в каком-то "пустом" и не связанном с ними пространстве, напротив, оно состоит в строго определенном отношении с ними: движение и фон - это, собственно говоря, лишь искусственно разделенные моменты одного уникального целого".2 В жесте руки, устремляющейся к объекту, заключено отношение к нему не как к объекту представления, но как к той строго определенной вещи, к которой мы себя переносим, рядом с которой мы уже находимся в предвосхищении, которую 1 Этот термин встречается в неопубликованных текстах Гуссерля. 2 Goldstein. Ueber die Abhangigkeit... S. 163. 185 преследуем.1 Сознание есть бытие в отношении вещи при посредстве тела. Движение усваивается, если тело его постигло, то есть включило в свой "мир", и совершать движения своим телом - значит устремляться через него к вещам, позволять ему отвечать на их призыв, который доходит до него без всякого представления. Поэтому двигательная функция - это не служанка сознания, ' которая переносит тело в заранее представленную нами точку пространства. Чтобы мы смогли перенести наше тело к объекту, необходимо прежде всего, чтобы объект существовал для него, а тело не принадлежало бы к области "в себе". — 124 —
|