|
В другое время эта история могла бы служить симптомом умственного помешательства, и здесь уместно вспомнить балладу Шиллера, в которой дама бросает свою перчатку львам… Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной И колкою улыбкою глядит Его красавица и говорит: «Когда меня, мой рыцарь верный, Ты любишь так, как говоришь, Ты мне перчатку возвратишь». Делорж, не отвечав ни слова, К зверям идёт, Перчатку смело он берёт И возвращается к собранью снова. У рыцарей и дам при дерзости такой От страха сердце помутилось; А витязь молодой, Как будто ничего с ним не случилось, Спокойно всходит на балкон; Рукоплесканьем встречен он; Его приветствуют красавицыны взгляды… Но, холодно приняв привет её очей, В лицо перчатку ей Он бросил и сказал: «Не требую награды». Однако рыцарское сословие жило не в другое, а в свое время и подчинялось его законам. Именно их требования проявляются и в поэзии трубадуров. К слову: вкусы меняются, и даже от этой поэзии сохраняется, как правило, лишь то, что близко к сегодняшним культурным нормам. Но («рукописи не горят!») вот один из примеров тогдашнего восславления женщины: «О, Утренняя Звезда, Майская Почка, Роса на Лилии, Райское Поле Цветов, Осенняя Гроздь Винограда, Сад Пряностей, Сторожевая Башня Радостей, Восторг Лета, Родник Счастья, Цветочный Лес, Любовное Гнездо Сердца, Долина Прелестей, Лечебный Источник Любви, Соловьиная Песня, Звуки Арфы Души, Цветок Пасхи, Запах Меда, Вечное Утешение, Груз Счастья, Цветочный Луг, Зернышко Сладкого Миндаля, Рай для Глаз»[370]. Согласимся, сегодня это звучало бы едва ли не насмешкой над воспеваемой дамой… А впрочем, может быть, именно здесь, как в фокусе, проявляется самая суть времени. Мы привыкли к тому, что восславление женщины — дело лучших поэтов. Собственно, поэзия, во всяком случае поэзия того времени, начинается именно там, где рождается образ прекрасной Дамы и пламенная мечта о подвиге всецело преданного ей героя. Этот же пример со всей очевидностью демонстрирует полное отсутствие культуры слова, чувства меры, даже такта, в общем, всего, без него немыслимо обращение к Ней. Однако наш рыцарь, как и положено рыцарю, бесстрашно вступает в это ристание, справедливо полагая, что при таком напоре словоизвержений его решительно невозможно проиграть (и ведь побеждает, если о его красноречии помнят через века). Впрочем, и сегодня в Интернете можно найти бесчисленные множества подобных же графоманских безвкусиц, которые не принял бы к публикации ни один журнал. Так что (пусть даже отдающие чрезмерным преувеличением, рассчитанной на восхищенного зрителя театральностью) все эти примеры не могли не влиять на формирование новой культуры, а с нею — и новых норм гендерного поведения. — 190 —
|