|
Весь этот ряд вопросов и умозаключений может переживаться человеком не в сознательно-дифференцированной форме, а в виде кратчайших «передач» чувства и самочувствия, в которых вопрос уже равносилен положительному ответу , а вывод оказывается готовым посяганием. Наивность сочетается тогда с самомнением, идея Бога катастрофически умаляется, скудеет и мельчает, субъективное самочувствие, напротив, безмерно разрастается, приближаясь к мании величия , — и соблазн овладевает человеком… Предохранить от этого может только сила трезвения и смирения , особенно если она сочетается с той духовной зоркостью , которая составляет самую сущность ума , и с той мудрой улыбкой , которая вызывается зрелищем малого существа, посягающего на величие (юмор). Религиозная «мания величия» всегда свидетельствует о низком уровне духовного опыта и об отсутствии трезвения и смирения. Самообожествления человека всегда укрывает за собой особый вид духовной неосторожности и доказывает, что соблазнившийся не совершил необходимого каждому из нас религиозного очищения. Религиозному человеку естественно и необходимо предаваться созерцанию Божества. В этом созерцании, составляющем самую сущность молитвенного единения с Богом, ему необходимо и естественно «терять» себя и пребывать «всем сердцем» и всем «помыслом» своим в религиозном Предмете; и, далее, ему неизбежно возвращаться к себе и вновь обретать свое единично-человеческое самочувствие и самосознание. Но для того чтобы не впасть в соблазн самообожествления, он должен — со всем смирением, и трезвением, и духовной зоркостью, и мудростью — блюсти грань между собой и созерцаемым Предметом . Переживаемую им в молитве «самоутрату» он должен воспринимать не как «применение» своей человеческой самосути, но как опытное погружение своего духовного взора в открывающееся ему содержание Предмета. Выражая это в философских терминах, можно сказать: человек, возносящийся созерцанием к Богу, не должен мечтать об онтологическом «пресуществлении» своего человеческого естества, но должен осмысливать свою самоутрату как состояние сердечно-созерцательное , или «интуитивно-познавательное» . Молитвенное общение с Богом не угашает в человеке его человеческой природы; ви?дение Бога не снимает границ человеческой индивидуации ; восприятие даров благодати осуществляется его единичной личностью , которая не перестает быть ограниченным и несовершенным человеческим субъектом . В единении с Богом — истинно-религиозный человек не предается «мечтанию» о себе самом : всякое такое мечтание сдерживается трезвением ; всякое повышенное самочувствие — оздоровляется смирением и созерцанием «безмерной разности». Возвращение в «рефлексии» к самому себе неизбежно для человека, пока он человек. Но именно поэтому он должен осуществлять эту рефлексию — в свете Божьего луча, а не в тени человеческих сумерек; иными словами, он должен оценивать свою человеческую личность, не превозносясь над другими людьми, но умаляясь в озарении Божиим совершенством . — 478 —
|