|
Можно прямо признать, что все истинно великое в истории человеческой культуры создано из этого чувства; так же будет и впредь… И вот, религиозное очищение души вновь освобождает и возрождает в человеке это великое чувство, приучая его к тайне духовной любви , к тайне живого созерцания , к тайне совести и к тайне молитвы . Эти лично субъективные тайны ведут нас к церковно объективным таинствам , к которым плоский и пошлый акт современного человечества утратил всякую способность. Церковные таинства открывают человеку возможность не только созерцать Божию тайну как данную; и не только переживать ее про себя в любви, созерцании, совести и молитве; но и участвовать в ней в качестве призванного участника, — душой и телом, сердцем и волей, словом и делом, очищением и приобщением.[431] 2. Это искусство созерцать живую тайну и благоговейно подходить к ней — вызовет в очищающейся душе то драгоценное смирение , которое составляет необходимую основу всякой подлинной религиозности. Привыкая созерцать сердцем живую тайну мира, человек возвращается к себе с чувством своего бессилия и своей малости. Вначале это может показаться ему неприятным и тягостным. Многие именно на этом останавливаются и начинают отрицать тайну, для того чтобы не испытывать своего «ничтожества», ибо тщеславие их не терпит никаких «унижений» и гордость их запирает им пути к Богу. Но те, у кого дух уже окреп и у кого потребность в совершенстве вышла за пределы личного самолюбия, те испытывают от созерцания таинственного величия Бого-зданного мира такое предметное удовлетворение и настолько глубокое предчувствие Божества , что разрешают эту проблему совсем иначе. Они привыкают «вычитать себя» из этого предметного обстояния, не оскорбляясь, и созерцать величие, не испытывая унижения; они смиряются душой и именно вследствие этого начинают духовно расти . И уже скоро они начинают замечать, что духовное созерцание Бога и художественно созданного Им мира дает им новые, неожиданные силы и возносит их на новую, неиспытанную дотоле высоту. Тогда они начинают понимать великое значение смирения : оно есть дверь, ведущая к подлинной религиозности; оно научает самозабвению в Предмете; оно воспитывает в человеке неутомимость искания и самосовершенствования; оно научает человека — неунижающему его духовно поклонению «в духе и истине»; оно дарует ему столь драгоценное чувство духовного и религиозного ранга, без которого нельзя создать никакую культуру.[432] 3. В теснейшей связи с этими двумя дарами религиозного катарсиса — с тайночувствием и смирением — стоит третий дар, благодарности . Благодарность есть условие подлинной религиозности, и современный человек должен непременно возродить в себе эту потребность и способность. — 369 —
|