|
В то же время мы понимаем, что внутренний механизм преобразований всего того, что постепенно открывается перед нами,— это и есть часть единого механизма всеобщего развития природы. А следовательно, сквозная логика вселенских метаморфоз (от стиснутой в точку сингулярности материи до артефактов искусства) все-таки должна существовать. Между тем логика эволюции — это не игра в кости, но нечто противоположное ей. Противоположное уже потому, что при случайном стечении событий современное состояние интеллектуальной действительности наименее вероятно. Для сравнения приведем такой факт.[74] Относительно простой процесс, в результате которого из уже существующей бактерии брожения развивается первая клетка, предположительно требует 23 независимых мутационных изменения ДНК. Однако сложность состоит в том, что все эти мутации должны произойти на протяжении жизни одного поколения бактерий. Если предположить, что в первичном океане имеется 1035 бактерий (другими словами, предположить, что весь мировой океан заполнен ими до такой степени, что для самой воды не остается места)[75] то при частоте мутаций 10—5 вероятность стечения всего комплекса мутационных изменений составит 10—80 (десять в минус восьмидесятой). И это — всего-навсего клетка. Ниже мы увидим, что случайное возникновение более сложных образований еще менее вероятно. Наша же задача состоит в том, чтобы объяснить закономерность, в известном смысле принудительность появления человека, который пытается проникнуть во все измерения тайны старинного заклинания «дваплюсдваравночетыре». Впрочем, любая эволюционная теория ставит именно это своей конечной целью. Там же, где говорится о закономерности, и уж тем более принудительности, вероятность появления разума обязана стремиться к единице, и критерием истины теории может служить именно степень такого приближения. «Стопроцентная» же вероятность — это либо единый закон, объясняющий все этапы эволюционного восхождения, либо цепь простых количественных видоизменений того, что уже содержится в самом начале. Учение о последней в науке называется преформизмом, и в старинных книгах рисовали разрез семени, где уже сидел микроскопический человечек, которому нужно было только увеличиваться в размерах. Иначе говоря, уже зародыш должен был содержать в себе все определения взрослого организма. Мы видели, что такое объяснение не может быть принято. Вместе с тем взять и просто так отмахнуться от представлений, которые допускают возможность возникновения всего разнообразия мира либо из первичного набора однородных ничем не отличимых друг от друга элементов (групп атомов, типоразмеров канцелярский скрепок…) путем монотонного перебора возможных их сочетаний, либо за счет количественного роста уже найденной в самом начале комбинации, нельзя. И то и другое предстает как крайнее выражение механистической мысли только в механистическом же сознании. Парадокс заключается в том, что обе идеи содержат в себе величайшую эвристическую ценность, способствуют пробуждению научного воображения, воспитанию дисциплины мысли, открытию истины. Поэтому появление их в истории науки является вполне оправданным. Вот только для того, чтобы разглядеть это оправдание сегодня, необходимо большое напряжение. — 74 —
|