Антология мировой философии. Том 3

[...] Первоначальное представление о пространстве есть априорное созерцание, a не понятие.

[СОЗЕРЦАНИЕ, ПРЕДШЕСТВУЮЩЕЕ ОБЪЕКТАМ, НАХОДИТСЯ ТОЛЬКО В СУБЪЕКТЕ]

[...] Каким же образом может быть присуще нашей душе внешнее созерцание, которое предшествует самим объектам и в котором понятие их может быть определено a priori? Очевидно, это возможно лишь в том случае, если оно находится только в субъекте как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким об­разом получать непосредственное представление о них, т. е. созерцание, следовательно, лишь как форма внеш­него чувства вообще (III, стр. 131—132).

ный аналитик Баумгартен4,— подвести критическую оценку пре­красного под принципы разума и возвысить правила ее до степени науки. Однако эти старания тщ«тны. Дело в том, что эти правила, или критерий, имеют своим главным источником только эмпири­ческий характер и, следовательно, никогда не могут служить для установления определенных априорных законов, с которыми дол­жны были бы согласоваться наши суждения, касающиеся вкуса, скорее эти последние составляют настоящий критерий правильно­сти первых. Поэтому следовало бы или опять оставить это назва­ние и сохранить его для того учения, которое представляет собой настоящую науку (тем самым мы приблизились бы к языку и представлениям древних, у которых пользовалось большой извест­ностью деление знания на aistheta kai noeta), или же поделиться этим названием со спекулятивной философией и употреблять тер­мин эстетика отчасти в трансцендентальном смысле, отчасти в психологическом значении.

НО

[ГОВОРИТЬ О ПРОСТРАНСТВЕ МЫ МОЖЕМ ТОЛЬКО С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА]

[...] Только с точки зрения человека можем мы гово­рить о пространстве, о протяженности и т. п. Если от­влечься от субъективного условия, единственно при кото­ром мы можем получить внешнее созерцание, а именно поскольку мы способны подвергаться воздействию пред­метов, то представление о пространстве не означает ровно ничего. Этот предикат можно приписывать вещам лишь в том случае, если они нам являются, т. е. если они пред­меты чувственности. Постоянная форма этой восприим­чивости, называемая нами чувственностью, есть необхо­димое условие всех отношений, в которых предметы созерцаются как находящиеся вне нас; эта форма, если от­влечься от этих предметов, есть чистое созерцание, назы­ваемое пространством. Так как частные условия чувст­венности мы можем сделать лишь условием возможности явлений вещей, но не условием возможности самих ве­щей, то имеем полное право сказать, что пространство охватывает все вещи, которые являются нам внешне, но мы не можем утверждать, что оно охватывает все вещи сами по себе независимо от того, созерцаются ли они или нет, а также независимо от того, каким субъектом они созерцаются (III, стр. 133—134).