Антология мировой философии. Том 3

* Я могу, правда, сказать, что мои представления следуют друг за другом, однако это значит лишь, что мы сознаем их как сменяющиеся во времени, т. е. согласно форме внутреннего чув­ства. Поэтому время не есть нечто само по себе существующее, оно не есть также определение, объективно присущее вещам,

112

[ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ КАК УСЛОВИЕ АПРИОРНЫХ СИНТЕТИЧЕСКИХ ПОЛОЖЕНИЙ]

[...] Пространство и время, вместе взятые, суть чистые формы всякого чувственного созерцания, и именно бла­годаря этому возможны априорные синтетические поло­жения, однако эти источники априорного познания как раз благодаря этому обстоятельству (благодаря тому, что они лишь условия чувственности) определяют свои гра­ницы, а именно касаются предметов, лишь поскольку они рассматриваются как явления, а не показывают вещей в себе (III, стр. 139—142).

[МЫ НЕ ЗНАЕМ, КАКОВЫ ПРЕДМЕТЫ В СЕБЕ]

Каковы предметы в себе и обособленно от этой воспри­имчивости нашей чувственности, нам совершенно неиз­вестно. Мы не знаем ничего, кроме свойственного нам способа воспринимать их, который к тому же необязате­лен для всякого существа, хотя и должен быть присущ каждому человеку. Мы имеем дело только с этим спосо­бом восприятия. Пространство и время суть чистые фор­мы его, а ощущение вообще есть его материя. Простран­ство и время мы можем познавать только a priori, т. е. до всякого действительного восприятия, и потому они на­зываются чистым созерцанием; ощущения же суть то в нашем познании, благодаря чему оно называется апо­стериорным познанием, т. е. эмпирическим созерцанием. Пространство и время, безусловно, необходимо принадле­жат нашей чувственности, каковы бы ни были наши ощу­щения; ощущения же могут быть весьма различными.

[РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ЧУВСТВЕННОСТЬЮ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ)

[...] Философия Лейбница и Вольфа указала всем ис­следованиям о природе и происхождении наших знаний совершенно неправильную точку зрения, признавая раз­личие между чувственностью и интеллектуальным только логическим различием. На самом деле это различие транс­цендентально и касается не просто формы отчетливости пли неотчетливости, а происхождения и содержания зна­ний, так что с помощью чувственности мы не то что не­ясно познаем свойства вещей в себе, а вообще не познаем их, и, как только мы устраним наши субъективные свой­ства, окажется* что представляемый объект с качествами, приписываемыми ему чувственным созерцанием, нигде

113