Антология мировой философии. Том 3

Принципиально иначе поставил и разрешил проблему К. Маркс. Под различными феноменами духовного отчуж­дения он вскрыл их материальную сущность — отчужде­ние труда в условиях классово антагонистических со­циальных формаций — и указал на способ радикальной ликвидации отчуждения — социалистическую революцию и построение коммунистического общества.

Сказанное не перечеркивает великих заслуг Гегеля. Он исследовал и упорядочил более 100 логико-диалекти­ческих понятий и проследил действие ряда из них во всеобщей истории человечества, а отчасти и природы. Мало таких крупных явлений в истории философии и в особенности в истории диалектики, которые не привлек­ли бы к себе его внимания и которые он не осмыслил бы со своей точки зрения. Буржуазные историки фило­софии нередко изображают Гегеля врагом Просвещения, но это неверно. Он был критиком Просвещения, но видел в нем исторически необходимый этап, хотя, как и всякий другой этап, преходящий. С просветителями Гегеля свя­зывали общие для них вера в разум, знание, прогресс. Философия, по Гегелю, есть строгая наука, и в ней нет места ни одному положению, которое не было бы дока­зано, логически обосновано. Разделяло же Гегеля с про­светителями то, что он был враждебен и несправедлив к материализму, считая его учением «формальным», агно­стическим, неспособным к диалектике и вообще отчуж-

22

денным. И хотя в критике метафизического материализма XVII—XVIII вв. Гегель, был во многом прав, он воспри­нимал свои открытия в диалектике как доказательства превосходства ее будто бы над материалистическим миро­воззрением вообще.

В учении об абсолютной идее Гегель синтезировал Ге­раклита, Платона и Аристотеля, Спинозу и Лейбница, Фихте и Шеллинга. В итоге он придал абсолюту черты и субстанции, и субъекта, и субстрата и вселенской силы, а своему генеральному принципу «тождества» бытия и мышления — диалектический характер. В полном, т. е. свободном от «различия», виде он постулировал этот прин­цип виртуально только для начального пункта системы, а актуально только для ее конца. Of этого, однако, не исчезает ни идеализм Гегеля, ни вызванный идеализмом разлад между методом и системой, который ярко обнару­живается в замыкании системы в «кольцо». Это замыка­ние прекращает дальнейшее развитие системы, а на метод налагает деформирующие его оковы.

Разлад в рассуждениях Гегеля проявляется и в вопро­сах познавательной оценки формальной логики и выска­зываний вида «есть и не есть». Все дело здесь в двойст­венной трактовке Гегелем рассудочного мышления, кото­рое выступало у него то как парафраза метафизики (и тогда он пишет о «рассудочности» материализма), то как начальный момент диалектического отношения мысли к объективности (и в этом случае оно оказывается «конеч­ной» диалектикой специальных наук и природы)'. Харак­теристику «рассудочного» получает у Гегеля поверхност­ное, субъективное, обыденное и вообще отчужденное со­знание. Полной определенности в трактовке рассудка у Гегеля нет, а значит, нет и однозначности в истолковании формальной логики, поскольку «формальное» и «рассу­дочное» для Гегеля — синонимы.