Юридическая педагогика

Понимание педагогической составляющей в российском уголов­но-процессуальном законодательстве начинается с 1864 г., когда был принят Устав уголовного судопроизводства[279], ставший венцом российской судебной реформы позапрошлого века. Отличительной чертой Устава, положившего начало новейшей истории русского уголовно­го процесса, можно назвать его ярко выраженную обучающую и вос­питательную направленность, устремленную к справедливости, установлению прочных гарантий прав и интересов личности. Взамен прежней инквизиционной системы, основанной на формальных доказательствах, провозглашались новые начала уголовного судо производства. Вводились два вида суда: мировой и общий, а судьи избирались по специально созданным для этого округам уездными земскими собраниями из кандидатов, проходивших по возрастному, имущественному и образовательному цензам.

Уставом были восприняты многие выработанные веками, напол­ненные глубоким смыслом нормы «обычного», «народного» права, по которому в России жили миллионы людей, добровольно прини­мая его правила и исполняя их без принуждения, что, в свою оче­редь, обусловило педагогическое — воспитывающее, поучающее со­держание многих правовых норм. К ним относятся: запрещение по­лучать доказательства по делу с использованием средств и методов, унижающих человеческое достоинство; защита тайн частной жизни; этика судоговорения; реабилитация невиновных и возмещение им ущерба, причиненного органами расследования и правосудия, и др. Вводится институт адвокатов — представителей и защитников сто­рон на судебных процессах. Учреждается суд присяжных заседате­лей, пользующихся авторитетом представителей гражданского насе­ления, вместо суда шеффенов, заимствованного еще Петром I и Екатериной II из средневекового германского процесса. Институту присяжных было поручено решать важнейшие вопросы судебного процесса: совершилось ли преступление, виновен ли в нем подсу­димый, с предумышлением ли он действовал[280].

Благодаря этим нововведениям судопроизводство не только яв­лялось источником правозначимой информации, но и несло заряд добра и справедливости, стимулировало поиск новых знаний, само­обучение, самовоспитание и саморазвитие, преподносило настоя­щий урок культуры общения, Права в самом высоком смысле этого понятия. В выполнение норм судебного ритуала, по выражению А.Ф. Кони, вносились вкус, чувство меры и такт, «ибо суд есть не только судилище, но и школа»; центр тяжести переносился на развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно да­лекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка[281].