|
От приступов такого полового истязательства, от половой агрессивности необходимо отличать обычную детскую агрессивность и злобность без половой окраски. Она (вторая) бывает не столь остро и глубоко выражена, не связана с такими актуальными эмоциями, легче поддается саморегулированию подростка и воздействиям извне. Однако надо, вместе с тем, отдать себе отчет в том, что благодаря плохим педагогическим условиям самая простая детская агрессивность может постепенно, по мере полового развития подростка, наливаться все более сильными половыми тонами, сгущается, осложняется и перерождается в глубокую садистическую установку. Подавляющее большинство случаев детского садизма — именно такого, а вовсе не первично-сексуального происхождения. Из детально изученных автором[189] 43 случаев наиболее сложного детского садизма в возрасте от 10 до 17 лет больше 75 % пришлось на долю периода 13–17 лет, причем лишь в двух случаях из 43 (т. е. не более 5 %) удалось установить действительные наследственные корни полового извращения (очень повышенная, частично извращенная сексуальность родителей), в трех случаях — тяжелую общепсихопатическую наследственность, в прочих же, кроме обычной нервозности (половина всех ребят), других внутрибиологических причин для этой половой аномалии (притом, повторяю, в тяжелой форме) установить не удалось. Между тем в отношении к 27 ребятам (25 мальчиков, 2 девочки) с несомненной точностью удалось выяснить (другие дети дали меньше биографического материала) непосредственную, самую тесную зависимость их садизма от тяжелых, притом вполне специфических условий воспитавшей их среды. Одна группа этих детей (около 20) подпала в дошкольные и предпереходные годы в условия особенно тяжелого стискивания, сдавливания их активности, в условия особо сильных травматизаций — оскорблений, физического насилия, которое их озлобляло, напрягало, не давая, однако, возможности тут же отомстить. В период полового развития, физически окрепнув, набравшись социального мужества, подросток «прорвал» эту стену долго накопляемой и сдерживаемой ярости, зарядил ее созревающей сексуальностью, протолкал ее всю по каналам сексуальности как наиболее сейчас для него эмоционально яркой области (из-за приглушения других областей прошлым воспитанием) и стал садистом. Другая, меньшая группа ребят наоборот имела воспитательные условия изнеживающие, разнуздывающие, распоясывающие, благодаря чему «балованная агрессивность», ничем не сдерживаемая, не регулируемая, к переходному возрасту получила половой уклон и стала садистической, причем избыточная сексуальность была у этой группы тем более легко объяснима, что развращающее воспитание не создало для нее никаких прочных конкурентов, охотно вливая в половое русло все прочие, не используемые им, творческие соки. Надо отметить, что лишь незначительная часть этих детей (из более точно изученных 34 — лишь 6) были агрессивны с раннего детства (понижение задержек, раздражительное упрямство, драчливость), прочие же отличались в большинстве лишь повышенными двигательными процессами, усиленным развитием действенной и социальной инициативы, которые, как видим, приняли такие уродливые формы исключительно благодаря педагогически обусловленному извращенному половому переключению. — 153 —
|